— Вот именно, что тихоня! — возражал тот. — А в тихом омуте, как известно, черти водятся!
Денис неохотно принимал участие в этих разговорах. Он скромно сидел в углу и листал журнал 'Вокруг света', словно бы заявляя: 'Меня все это не касается!'.
И не потому, что Денис не любил поболтать и поугадывать. А потому, что совершенно точно знал, кто автор шедевра, который так потряс школу № 55.
В том, что это — Леха Тюленько, у Дениса не было никаких, ну совершенно никаких сомнений.
Улик у него было более, чем достаточно.
Во-первых, где-то с неделю назад он случайно видел Тюленько в магазине канцтоваров, который располагался на первом этаже дома, где жила его бабушка. Тюленько нес оттуда… огромный рулон толстой белой бумаги — ватмана.
'Зачем Лехе ватман? — еще подумал тогда Денис. — Ведь черчение в нашей школе не проходят!'
После того случая он и думать забыл о Лехе с ватманом. А теперь вот вспомнил. Потому что именно на таком большущем листе толстой бумаги была нарисована Виола Ивановна в бесстыдном купальнике!
И мотив у Лехи был самый что ни на есть веский. Мало кто натерпелся от Виолы Ивановны таких издевательств, как он.
Спрашивается, как тут не озлобиться? Как не затеять месть?
Тот факт, что Леха не умеет рисовать, Дениса не смущал. Не раз и не два он встречал Тюленько в парке.
Тюленько выгуливал там свою таксу по кличке Баксик, которая была почти такой же длинной, как 'Крайслер' папы Альберта Подольского.
А на центральной аллее парка по выходным собираются кто? Правильно! Художники!
Они рисуют портреты и шаржи для всех, у кого имеются деньги, чтобы за это заплатить. Рисуют углем, красками и цветными мелками! Причем рисуют даже по фотографии! Им, как и экстрасенсам, которые дистанционно выводят пьяниц из запоя, живой объект труда совершенно не обязателен!
Так почему бы Лехе Тюленько не заплатить какому-нибудь свободному карикатуристу и не принести ему фотографию Виолы Ивановны?
То-то же!
Ну а последний довод заключался в том, что Леха Тюленько в тот день не явился в школу. Не хотел, небось, покраснеть от стыда в самый неподходящий момент…
Ох и злился же Денис на Леху Тюленько! Уж больно обидно ему было за учительницу. И все же он не торопился делиться своими подозрениями с товарищами. И даже верному Тигре он не сказал ни одного слова…
События, однако, развивались в самом неблагоприятном направлении. Уроков в тот день вообще не было. Впрочем, и домой никого не отпустили.
Вместо этого учеников начали по одному вызывать в кабинет директора и там осыпать градом вопросов.
— Это сделал ты?
— В таком случае, кто это сделал?
— Ты умеешь рисовать?
— Кто из твоих друзей на досуге рисует карикатуры?
— Кто из твоих друзей хотя бы однажды неуважительно отзывался о Виоле Ивановне?
И так далее, и тому подобное…
Конечно, побывал в кабинете у Розы Марленовны и Денис.
— Котик, ты умеешь рисовать?
— Нет.
— Кто, по-твоему, это нарисовал?
— Не знаю.
— По глазам вижу, что ты врешь!
— Не вру.
— Нет, врешь! Ты знаешь, кто это сделал! Я работаю с детьми двадцать пять лет! И я умею отличать ложь от правды!
— Вам показалось, Роза Марленовна…
— Мне никогда ничего не кажется, Котик! — взвизгивала директриса.
Но Денису все-таки удалось выскользнуть из кабинета суровой директрисы живым и невредимым.
Хотя, если говорить уж совсем по правде, был момент, когда Роза Марленовна уж очень крепко на него насела. Тогда он почти сдался и был готов рассказать все, что знал и о чем догадывался про Леху Тюленько.
В конце концов, ведь Денис совершенно не одобрял того, что сделал Леха. И вообще считал, что за свои поступки нужно уметь отвечать (по крайней мере, именно так говорил его папа).
Но 'почти' — не считается. Денис все-таки не выдал одноклассника.
Однако, на этом история с Ужасной Картиной не окончилась.
Когда опрос учеников школы тоже оказался тщетным, рассвирепевшая Роза Марленовна объявила, что показ мод и дискотека, которыми планировалось с помпой окончить учебный год, отменяются!
— С сегодняшнего дня у нас борьба с терроризмом! И с модами нам тут не по пути! — объявил Валентин Ромуальдович. Он так разъярился, что в его фигуре снова проступила армейская выправка бывшего десантника.
— И никаких больше либеральничаний! Ни-ка-ких! — заключила Роза Марленовна с командирским видом.
Конечно, в 7-'Б' никто толком не знал, что значит 'либеральничать'.
Но общий смысл поняли все. Теперь, после Ужасной Картины, ничего хорошего от родной школы не жди!
И, конечно, стало ясно, что Роза Марленовна больше всего боится, как бы кто-нибудь не продолжил дерзкий почин неизвестного террориста. Вдруг завтра, а может послезавтра на прежнем месте над дверями появится очередная карикатура!
Только изображена на ней будет не Виола Ивановна в бричке, запряженной горе-женихами, а сама директриса в окружении заварных пирожных, которых она могла проглотить за раз целую дюжину! А там и до Крокодиллы дело дойдет. И до Диеты…
Что же это в самом деле начнется, если все, кому захочется, начнут издеваться над учителями?
Новость об отмене показа мод буквально потрясла школу.
Девчонки 7-'Б' враз погрустнели. Выходило, что событие, к которому они готовились с самых весенних каникул, выпрашивая у своих мам шляпы и браслеты, перешивая бабушкины плюшевые халаты на вечерние платья с декольте, срывается из-за какой-то идиотской картинки!
Выходило, что дискотеки, на которой каждый из мальчишек 7-'Б' рассчитывал станцевать медленный танец с Кристиной Заграйской, не будет! И все из-за куска ватмана, на котором накарябаны какие-то неприличные глупости!
Нет, вынести такое мог только человек со стальными нервами…
Но не успел класс взорваться негодующими воплями, как дверь отворилась и на пороге снова показалась фигура Розы Марленовны в цветастом платье фасона 'Прощай, молодость!'.
— Имейте в виду, ребята, — медовым голоском сказала директриса, — если кто-нибудь из вас поможет мне найти и наказать виновного, то я, может быть, и разрешу снова и дискотеку, и показ мод!
Когда дверь затворилась, класс наконец зашумел.
— Знала бы, кто сделал, — писклявым голосом заявила хорошистка Оля Вострикова, — я б ему… я б ему… я б ему все лицо расцарапала!
— А я… а я… я б с ним потом никогда не здоровалась! — сказала Даша Ким.
— Можно подумать, большая честь с тобой здороваться, — как всегда съязвил Уткин.
— А я… я бы ему правый хук провел! Прямо в челюсть! — простодушно заявил Антон Кулачник. Он очень гордился тем, что неделю назад записался в секцию по боксу.
