— Так ты сказал им, что ли? — голос его помертвел, а выражение лица враз превратилось из ликующего в обреченное.
— Нет. Но ты меня не дослушал. В общем, во-первых, никакой я тебе не друг. Никогда мы с тобой друзьями не были. Друг у меня — Тигра. А ты мне только приятель. И, между прочим, у Джека Лондона написано, что между этими двумя словами такое же расстояние, как между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком. Но я все равно им не сказал. Хотя они очень и очень меня об этом просили. И даже заставляли!
— Но тогда почему…
— Потому, что это подло — выдавать товарищей. Даже когда товарищи сами погрязли в подлости.
— Это тоже у Джека Лондона написано? — серьезно спросил Леха. (Его очень впечатлило выражение 'погрязли в подлости'.)
— Написано. Почти.
Леха покраснел и отвел взгляд — якобы затем, чтобы посмотреть, как Баксик гоняет по кустам жалкого карликового пинчера, каждая нога которого была чуть толще зубной щетки. А на самом деле, потому, что ему было очень стыдно.
— Зачем же ты пришел? — наконец спросил он.
— Чтобы ты дал мне честное слово. Честное слово, что больше никогда так не будешь делать.
С минуту Тюленько лишь тихо сопел и перетаптывался с ноги на ногу. А затем тихо сказал:
— Даю. В смысле, слово.
— Но это еще не все. Я хочу, чтобы ты извинился перед Виолой.
— Извинился? — с неподдельным трепетом спросил Тюленько.
— Извинился.
— Но тогда же все узнают… Она же расскажет всем! Нет, нет, только не это, пожалуйста! Не надо этого, Деня! Моя мама… Она… Я даже не знаю, что она сделает!
— Раньше надо было думать, про маму, — сурово сказал Денис.
— Да идиот я… самый настоящий идиот… Просто зло меня взяло на нее, на Виолу, в смысле. Я подумал, что надо ей перцу задать. Теперь, конечно, вижу, что слишком это было…
— Ладно. Я уже придумал, как тебе извиниться.
— Как?
— Напиши Виоле письмо с извинениями. Так мол и так, раскаиваюсь. Сильно сожалею. Извините меня, пожалуйста. Больше так не буду. Напишешь — и отправишь его по почте.
— Но она же узнает меня по почерку!
— А ты напечатай на машинке. Или, еще лучше, на компьютере!
— А что, это идея! У дяди Славы на работе компьютеров — штук сто! Подожди, но как я узнаю ее адрес?
— Проще простого. Она в соседнем подъезде от Кристины живет.
— А квартира?
— Зайдешь в подъезд, посмотришь список жильцов.
— И то верно!
— Так что, сделаешь?
Леха поколебался с минуту и ответил:
— Сделаю.
— Клянешься?
— Клянусь. Чем хочешь клянусь!
Денис придирчиво посмотрел на Леху. Лицо у того было серьезным, разве что красным от возбуждения. Но одного вида раскаявшегося Тюленько Денису было не достаточно. Скроив каменную мину, он показал Лехе свой кулак. Кажется, получилось довольно внушительно.
Они еще долго слонялись по парку.
Дорожки и аллеи были усыпаны красно-белыми лепестками отцветающих каштанов. В воздухе пахло близким летом.
С грозным лаем Баксик вламывался в стаи разжиревших голубей, пытался ухватить за ляжки девчонок, гонявших по аллеям на роликовых коньках, и азартно вычесывал многочисленных блох. Девчонки громко верещали и требовали 'убрать этого противного пса'. Голуби нехотя разлетались.
Уходить из парка не хотелось. Все в нем казалось таким чудесным и таким многообещающим!
И даже продавщицы мороженного, чувствовал Денис, в тот день улыбались ему совершенно особенными улыбками.
С Лехой они почти не говорили — ни об Ужасной Картине, ни об извинениях, ни о чем другом.
Но Денис чувствовал: Леха все понял правильно. И не нужно больше никаких слов.
Леха тоже не заговаривал первым. А только смущенно вышагивал рядом. И оживился лишь однажды — когда они проходили мимо лотка, который стоял возле самого выхода из парка.
На боку лотка броскими красными буквами было написано:
— Слушай, а давай купим по билетику! Испытаем удачу, а?
— Вот еще!
— Почему нет? Написано же — выигрыш нереальный!
— Что значит 'нереальный'?
— Ну… это значит большой! Огромный! — пояснил Леха.
— А вдруг 'нереальный' означает 'недействительный'? Ты об этом не подумал?
— Нет, такого быть не может. В лотерею всегда кто-нибудь выигрывает. Это закон природы! Такой же, как третий закон Ньютона, — заверил Леха.
— Ты как хочешь, а мне в лотерею не везет, — серьезно сказал Денис. — Никогда ничего не выигрывал! Хотя бабушка с каждой пенсии мне один билет 'Фортуны' покупает!
— Да ты просто во вкус не вошел пока! Я вот однажды, еще в детстве, в Москве целую детскую железную дорогу выиграл! Почти. Только одна цифра не сошлась.
— Почти не считается, — хмыкнул Денис.
— А еще один раз без всякого 'почти' выиграл чашку с эмблемой кофе 'Якобс' и целую коробку жвачек 'Лав'!
— Подумаешь, жвачки.
— Жвачки тоже хорошо. Особенно когда бесплатно, — рассудил Леха.
— Но за лотерейный билет ты ведь все равно платишь!
— Ну, это не считается. А сестра моей мамы, правда, двоюродная, однажды выиграла кухонный комбайн в лотерею 'Миллион'! Может и нам повезет!
— У нас уже есть один кухонный комбайн.
— Ну, не обязательно же там будет кухонный комбайн! Может быть, там машина. Например, 'Фольксваген'. Или 'Ауди'! — глаза Тюленько заблестели нездоровым блеском. Денис уже давно заметил: автомобили — это единственное, что интересует Тюленько по-настоящему.
— 'Фольксваген'? Размечтался…
В этот момент неугомонный Баксик уселся на асфальт.
Пес навострил уши в сторону лотка с лотерейными билетами, за которым восседал колоритно одетый мужчина в шляпе с красным цветком. Пес трижды громко пролаял 'Гав, гав, гав!'
Мужчина за лотком — поразительно похожий на одного из тех цыган, которых когда-то в обществе медведя видел в кафе 'У Берендея Кузьмича' Денис, — широко улыбнулся и пригласительно обвел товар взглядом. Дескать, налетай, торопись!
Лай пса ободрил Леху.
— Вот видишь?! И Баксик со мной согласен! Нужно купить! Да и стоит-то ерунду!
— Ну, если хочешь покупай, а я тут подожду, — сказал Денис. — Только быстро!
Всучив Денису собачий поводок, Леха Тюленько метнулся к лотку. На ходу он выковыривал мелочь из
