Ребята, которые все как один наслушались рекламных серенад в исполнении дуэта Топтыгина- Ломаки, ожидали увидеть шикарное, современное здание, похожее на белый трансокеанский лайнер, утопающий в волнах зелени и цветов. Или, в худшем случае, на дворец нефтяного магната с бассейнами и площадками для гольфа. А вместо этого…
… А вместо этого в тени замученных жарой сосен серели стены старых трехэтажных корпусов, явно принадлежавших в бытность свою какому-то заштатному пионерлагерю.
Гипсовые пионер и пионерка, поставленные в центре запущенной клумбы, отдавали вновь прибывшим салют. Лица у них были строгие и торжественные (несмотря на нехватку носов), но Денису в тот момент они показались обреченными.
Беременная кошка, которая свернулась в тени пионерки, была единственной жизнерадостной деталью пейзажа. Она смотрела на ребят немигающими желтыми глазами и словно бы спрашивала: 'Ну, явились не запылились?'
Ропот среди ребят усилился.
Тем временем автобус остановился и открыл двери.
— Это что еще такое, а?! — выкрикнул кто-то. — Куда вы нас привезли?
— Что за помойка?!
— Не помойка даже, а настоящий концлагерь! — поддержал Денис.
— Машина ехала, колеса терлись, мы вас не звали, а вы приперлись! — азартно заголосил Роман, сосед Дениса.
Тут уж Ломаке пришлось взять в руки микрофон и усесться на место экскурсовода.
— Все в ажуре, ребята, — прохрипели динамики под потолком. — Сказку про тыкву, которая в карету превращалась, все читали? Как бишь ее, эта… Соловушка?
— Золушка! — возмущенно поправили Ломаку. — Вы бы еще Покахонтас вспомнили!
— Тьфу, да если здесь Золушку с Соловушкой путают, какая может быть познавательность?!
— А оздоровительность? Ты погляди, у них в половине окон стекол нету!
— А спортивность? Вон, два кривых турника — и оба сломанные!
Но Ломака не терял надежды взять ситуацию под контроль.
— Ребята, спокойствие! Наше 'Лукоморье' только снаружи так выглядит. Внутри все по-другому. Как сказал классик, 'Если на клетке со слоном написано 'Верблюд', не верь глазам своим'! Вас ждут настоящие чудеса!
Но обманутые в лучших чувствах победители лотереи 'Сказочный шанс' разбушевались не на шутку.
— 'Козел' на вашей клетке написано!
— Так мы и поверили!
— Вот уж действительно, 'нереальный выигрыш'!
— Ага. А бесплатный МакДональдс у них в подвале! Подают гамбургеры с крысами и чизбургеры с жабами!
— У меня двоюродный дядя в милиции работает, уж он вам устроит! Немедленно дайте мобильный телефон, я позвоню домой!
Денис был готов заплакать.
Все так хорошо начиналось… Неужели это какая-то подлая афера? А как же оговорка Топтыгина про емелефон? Выходит, Подольский прав, когда говорит, что 'никому нельзя верить'?
Кто-то кинул в Ломаку скомканную обертку от кукурузных палочек. Вслед за ней полетели пустые пластиковые стаканчики из-под колы и даже чей-то кроссовок.
Еще минута — и Ломаку, наверное, попросту попытались бы побить.
Но тут явилось спасение.
Берендей Кузьмич собственной персоной!
Как он подошел к автобусу — Денис не заметил. Излучающая доброту и уверенность фигура Берендея выросла прямо в проходе между сиденьями.
Берендей отобрал у Ломаки микрофон и властно приказал:
— Спокойствие, детинушки.
Сразу же воцарилась мертвая тишина.
— Гамбургеры с крысами шутники могут получить по специальному заказу, — продолжал Берендей. — А дядьям в милицию каждый желающий сможет позвонить через… ну, скажем, через час. А теперь — айда за мной! Да поживее!
Два раза никого просить не надо было!
Через минуту все уже вошли вслед за Берендеем внутрь центрального корпуса.
Увы, изнутри он смотрелся едва ли лучше, чем снаружи. Последний ремонт здесь делали, наверное, еще при жизни дедушки Брежнева.
Под ногами хрустела осыпавшаяся штукатурка.
В углах под потолком колыхались занавесочки, сотканные из черной паутины.
Невзрачная голубая краска на стенах казалась в полусумраке грязно-серой и отваливалась целыми пластами. Лианами свисали пучки обрубленных проводов.
Но Берендей, не обращая ни малейшего внимания на разруху, уверенно вышагивал вперед.
Коридор сделал поворот и они оказались перед табличкой 'Посторонним вход в'. Остаток слова — '… оспрещен' — был заляпан зеленой краской.
Берендей что-то пробормотал себе под нос и семикратно ударил в дверь своим посохом.
В ответ раздался глухой звук, будто бы где-то далеко заухала сова.
Берендей толкнул дверь и она отворилась.
Перед ребятами, вместо ожидаемой комнаты, переливалось непроглядное радужное марево.
— Входите! — торжественно сказал Берендей. — Милости просим!
Денис первым переборол робость и шагнул вперед, в слепящее море разноцветных лучей…
… Радужное сияние, застившее взор, наконец померкло.
Денису показалось, что за спиной тихонько скрипнула дверь. Но он не придал этому звуку ни малейшего значения. Не до того стало!
Ребята все разом ахнули. И Денис вместе с ними.
Куда только подевались голубые стены коридора и невзрачная дверь с табличкой 'Посторонним вход в'? Где, в конце концов, лес и убогие корпуса пионерлагеря?
Они стояли на гладких каменных плитах аккуратно вымощенной дорожки, обсаженной по обеим сторонам величественными платанами.
Дорожка уходила вперед шагов на сто и упиралась в огражденную цепями площадку.
А за площадкой…
За площадкой, под ослепительным, но нежарким солнцем поигрывали снежно-белыми барашками волны синего-синего моря!
Как и положено морю, оно раскинулось насколько хватало глаз, до самого горизонта. Синяя гладь была пустынна — ни дымка, ни паруса.
И только справа, довольно далеко от берега, виднелся остров. Большой или маленький — решить было нелегко. Но чудной — это уж точно!
Берега его, сизые и гладкие, лоснились и поблескивали под солнцем, будто глянцевые.
На сизом холме в центре острова над красной кирпичной кладкой волновались на ветру густые заросли. Виднелись островерхие крыши домов и башня с большой обзорной площадкой наверху.
— Берендей Кузьмич, это ведь все не настоящее? — поинтересовался кучерявый мальчишка в очках. — Мы ведь в компьютере, да?
— Нет, Максимушка. Не в компьютере мы. Здесь все настоящее. Такое же настоящее, как и там, откуда мы путь держим, — очень серьезно, без обычной улыбки, ответил Берендей.
— А я думал, это какой-то особенный компьютерный тренажер, — принялся умничать Максим. — Мне
