– Трус может прожить долго и никогда не будет счастлив. Безжалостные призраки прошлого навсегда останутся рядом. Я все прекрасно понимаю. И мне безумно жаль только одного:
– Постой!
Почувствовав неладное, плоская тень рванулась вверх, обретая объем и реальную форму.
Но не успела.
Вскинутая вверх рука опустилась, и ничем не сдерживаемая ярость гигантской волны обрушилась на крохотную фигурку.
Жертвоприношение состоялось, и, потеряв некую часть своего «я», бывший бог обрел новое тело. Возможно, эта оболочка поможет ему обмануть судьбу, выиграв битву за трон Хаоса.
Но себя не обманешь. До конца жизни безжалостные призраки прошлого останутся рядом. И не пройдет дня, чтобы они не напомнили Этану его собственные слова: «Только слабые идут на поводу у обстоятельств, оправдываясь тем, что у них нет выбора. И они же переступают через себя, когда разговор заходит о жизни и смерти…»
Призраки могли бы добавить: «Слабый не способен взять бразды правления миром в свои руки».
Но призраки не делают этого.
Зачем?
Ведь Этан и без них все прекрасно знает.
А то, что он продолжает бороться, утратив всякую веру в успех… Так это, скорее, по инерции. Исключительно ради того, чтобы доказать тени, смытой гигантской волной: никто в мире не застрахован от минуты предательской слабости и роковой ошибки.
Никто.
Даже самые сильные.
Глава 21
Олитунга спасла не реакция и даже не инстинкт самосохранения, а скорее шестое чувство, природа которого не поддается объяснению. Вместо того чтобы проткнуть грудь дроу, бросившегося в самоубийственную атаку, орк разжал пальцы, сжимавшие рукоять меча.
Не сделай он этого – и Айвель, пронзенный клинком, оказался бы на расстоянии вытянутой руки от противника. Один короткий безжалостный удар – и на вспоротом горле орка расцвел бы красный бутон. Заведомое поражение обернулось бы ничьей: дуэль закончилась бы смертью обоих участников.
Казалось, дроу все рассчитал верно, но…
В каждом плане изначально заложен фактор случайности. Одно непредвиденное обстоятельство, способное все изменить.
В нелогичном поступке орка вообще не было смысла. Солнце встает на востоке и садится на западе. Это общепринятый факт. Течение реки не повернуть вспять, а истинный воин никогда не бросит оружия. Тем более во время атаки врага. Так было всегда. Исключения встречаются настолько редко, что их можно не принимать во внимание.
У Олитунга не осталось времени на размышления. Нападение произошло так внезапно, что он не успел оценить степень опасности. Не говоря уже о том, чтобы принять осмысленное решение.
Казалось, пальцы, сжимавшие рукоять, разжались сами собой. Хотя это не так. В неизведанных глубинах подсознания смертных скрывается великое множество тайн и загадок. Одна из них – поведение в ситуации, связанной с угрозой для жизни.
Шестое чувство, инстинкт самосохранения, – можно называть этот феномен как угодно, смысл останется прежним. В ситуации, когда шанс выжить ничтожно мал, управление испуганной марионеткой берет в свои руки опытный кукловод. И невозможное становится возможным, а Смерть на время отступает.
Когда-нибудь Она вернется, чтобы забрать добычу, но это произойдет не здесь и сейчас, а в другом месте и позже…
Пальцы разжались, и лишенный поддержки меч устремился к земле.
Расширившиеся от удивления глаза дроу зафиксировали падение оружия, а тело по инерции продолжало двигаться вперед. Айвель был не готов встретить воздух вместо клинка. Поэтому он споткнулся, потерял равновесие и, нелепо взмахнув руками, начал заваливаться в объятия врага.
Второй меч по-прежнему оставался в левой руке Олитунга, но ситуация изменилась слишком быстро, к тому же расстояние до противника не позволяло воспользоваться громоздким оружием. Поэтому орк выбросил вперед правый кулак. Он целился в голову, и, попади его удар точно в цель, череп Айвеля раскололся бы словно орех. Но страшный удар пришелся в плечо.
Принца, что называется, поймали на выдохе – в легких не осталось воздуха. Даже при желании он не смог бы закричать. Раздался хруст, сопровождаемый слабым придушенным хрипом, а затем изуродованное тело отбросило назад.
Упав на спину, оно несколько раз перевернулось и только после этого застыло бессмысленной грудой окровавленной плоти. В этой исковерканной массе невозможно было узнать утонченного аристократа.
Перед болью и страданием равны все. Простолюдины и принцы. На самом деле кровь царственной особы такая же красная, как у последнего раба. Разница лишь в том, что при жизни один из них был на вершине мира, а второй копошился в пыли у ног сиятельного господина.
Может, высшая справедливость смерти как раз и заключается в том, что перед ее лицом равны все. Ни для кого нет исключений. В конечном итоге в прах обращается каждый…
Страшный удар Олитунга опрокинул Айвеля в пыль. В пьяной кабацкой потасовке дерутся, не обращая внимания на кровь. Ломают зубы, носы и руки, выбивают пальцы, а иногда и глаза. Но при этом все же не дробят кости. Это просто потому, что никто никогда не дрался с орками на кулаках.
