Этель вопреки ее опасениям отстала. Дженнифер слушала шум льющейся струйками воды и чувствовала, как напрягается тело, несмотря на то что его обволакивает влажным теплом. Сколько же у него терпения! Сдалась она ему... С ума сойти, неужели ее недоступность только распаляет его? Как в старых романах, черт побери.
Душ не приносил ей обычного удовольствия, но она все равно не торопилась выходить, будто бы тонкая дверь служила ей защитой от всех неприятностей внешнего мира.
— Может, хватит?.. — спросила она вслух, почти зло растирая кожу жестким белым полотенцем. Непонятно было, к кому она обращается и что имеет в виду: к Эдварду с просьбой не звонить больше или к себе с упреком в трусости.
Этель лежала на кровати так, как обычно лежат на пляже: на животе, забавно болтая в воздухе розовыми пятками. В ушах у нее были наушники-таблетки, и она, казалось, полностью погрузилась в чтение какого-то пестрого журнальчика. Дженнифер подошла к телефону, который лежал на тумбочке, с таким видом, с каким обычно подходят к тикающему устройству подозрительного назначения. Конечно, опять он...
— Что это с тобой? — поинтересовалась Этель.
— А что? — Дженнифер прибегала к приему «вопросом на вопрос» только в самых крайних случаях.
— Да как-то ты подозрительно плохо выглядишь.
— Ну спасибо! — попробовала возмутиться Дженнифер.
— Да не за что, — спокойно отозвалась Этель. — Так что происходит? Почему на тебе лица нет?
— Это Эдвард.
— И ты не взяла трубку? — не поверила своим ушам Этель.
— А зачем?
— Слушай, может, у тебя прогрессирует какая-то странная болезнь? — задумчиво спросила Этель. Видимо, она всерьез обдумывала такую вероятность.
Дженнифер обиделась.
— Это бессмысленно, Этель. Я не хочу знать, что он мне скажет, и не хочу продолжать с ним отношения, потому что это ничем хорошим не закончится. Он переспит со мной и успокоится. А мне потом расхлебывать эту кашу с Алексом.
— Вопрос номер один: неужели тебе не хочется переспать с таким обалденным парнем? Вопрос номер два: как об этом узнает твой Алекс?
— Секс без любви для меня неприемлем.
Этель ответила ей красноречивым взглядом.
— А что касается Алекса, то достаточно, что я сама себя изгрызу за измену.
— А если Алекс сам зажигает там с новыми подружками? А?
— Быть такого не может! — искренне ужаснулась Дженнифер. — Он никогда себе этого не позволит. Он не такой.
— У него что, нет ноги? Или он носит очки с толстыми линзами?
— Нет, он просто очень порядочный! — Дженнифер начинала всерьез кипятиться.
— А ты пытаешься на него равняться? — уточнила Этель.
— Если тебе так хочется, то да! — отрезала Дженнифер.
— Ну вот все и встало на свои места... — протянула Этель. — Бедная девочка, как же можно так сильно запудрить самой себе мозги? Похоже, тут даже я бессильна.
Дженнифер фыркнула.
— Если еще раз позвонит, отвечу, — сказала она неожиданно для себя. — Пошли в кино, а?
Как ни странно было ей самой, а волна злости на Этель мгновенно улеглась.
Нет, твердо сказал себе Эдвард. Хватит. На сегодня, по крайней мере.
Он подавил порыв позвонить Дженнифер еще раз. Или написать сообщение. Он испытывал глупую, почти детскую досаду оттого, что она игнорирует его. И острое желание «дотянуться» до нее.
До вечера он промаялся, играя с самим собой в бильярд. Потом ему позвонила Аврора и поинтересовалась, не пойдет ли он с ней на вечеринку, которую устраивает Джозер Райт, ее партнер по прошлому фильму. Эдвард знал его, хотя им и не доводилось играть вместе. Райт был старше Эдварда года на четыре, может, на пять, всегда отлично выглядел, потому что трепетно следил за собой, и играл в основном гангстеров — кстати, неплохо играл. Лет десять назад он пережил пик популярности и тяжело переболел звездной болезнью, но теперь предложения поступали к нему не так часто, как ему хотелось бы. Эдвард не страдал заносчивостью, которая не позволила бы ему пойти на вечеринку к этому не слишком популярному сейчас актеру, но что-то другое остановило его от немедленного ответа.
Появиться на этой вечеринке с Авророй было равносильно тому, чтобы на пресс-конференции объявить о своем романе. Не бывает дружбы между партнерами по фильму, по крайней мере, если это мужчина и женщина. Кому, как не Эдварду, об этом знать. Не важно даже, когда они лягут в одну постель, сегодня или через неделю. Общественное Мнение — великая вещь. Слухи расползутся, как щупальца, обовьют их обоих и рано или поздно притянут друг к другу. Что будет дальше, для Эдварда тоже не было секретом: как и всякая связь, порожденная не искренним порывом и не духовной близостью, этот роман обречен.
Но Дженнифер молчала с упорством, достойным дочери индейского вождя из какого-нибудь приключенческого романа. И Эдвард понимал, что этому есть какая-то причина. Может быть, она испугалась после инцидента в ресторане. Может быть, решила, что им движет лишь спортивный интерес. А может, у нее есть парень. Черт, а что, он, Эдвард Неш, не мог ей просто не понравиться?
Что-то не так. Невозможно развивать отношения, находясь в разных концах страны. И кто придумал начать съемки именно сейчас?!
У Эдварда неприятно царапало и сосало в груди, как в детстве, когда назло родителям или учителю делаешь какую-нибудь особенно серьезную гадость, но он позволил своей руке закончить начатое движение: он снял телефонную трубку, набрал номер Авроры и сказал отрывисто:
— Я иду.
— Отлично, я заеду за тобой, — промурлыкала Аврора.
Он назвал адрес.
Обратного пути нет. Эдвард чувствовал себя так, будто он ощупью в темноте ищет какую-то вещь и не знает какую. Но он был уверен, что, найдя, обязательно поймет это.
Он принял душ. Надел первые попавшиеся рубашку и брюки. Причесал влажные волосы частой расческой. Из зеркала на него смотрело лицо усталого мужчины: то ли отстраненные, то ли печальные глаза, нос с благородной горбинкой, узкие четко очерченные губы. Ему было пусто и неуютно, как будто он остался один в чужом огромном доме и совершенно не знает, что таится за десятками дверей. И есть ли какой-то из них выход.
В кино они не попали, потому что на двадцать минут опоздали на последний сеанс, а Этель со знанием дела сказала, что в ночные кинотеатры лучше не ходить: там, мол, собираются подростки, которым некуда податься на ночь и предаться любви.
Зато набрели на симпатичный клуб. Точнее они приняли его за кафе-бар, не найдя никаких опознавательных знаков, но сначала выяснилось, что за вход нужно платить — сумма поразила воображение Дженнифер, по ее представлениям, при таких условиях должны были бы кормить бесплатно. Однако оказалось, что кормят не бесплатно, а тоже за очень приличные деньги, зато посетители имеют счастливую возможность потанцевать на небольшом пятачке между столиками и барной стойкой.
У Дженнифер уже волосы вставали дыбом от нью-йоркских цен: деньги улетали неимоверно быстро. Тот, кто выписывал стажерам стипендию, явно в этот момент думал о чем-то другом: о предстоящем уик- энде, птичьем пении, бренности бытия... и, очевидно, необходимость заниматься столь низменным делом, как бухгалтерия, воспринималась им как тяжкая ноша, от которой стоит поскорее избавиться. Дженнифер с тоской прикинула, как выжить на оставшиеся деньги. Мысль была столь безрадостной, что она поскорее спровадила ее прочь.
