твоим рукам… По тому, как ты гладишь мои волосы, ласкаешь мою кожу… Мне не хватало тебя, милый. Я снова хочу почувствовать тебя внутри… услышать твой шепот около моего уха…
Он закрыл ей рот поцелуем, кончиком языка раздвинул ее губы, возбуждая, ласкал, требуя…
Задыхаясь от нетерпения, она попыталась вытащить рубашку из его брюк.
— Ханна. — Ее имя прозвучало как мольба. Она знала эту его интонацию. Ей нравилось, что одним словом ему удавалось выразить свои чувства. — Ханна, — повторил он, останавливая ее. — Подожди.
— Почему? — Она с трудом сдерживала себя, а он просит ее подождать? — Я думала, мы будем заниматься любовью…
— Мы будем, — пообещал он и посмотрел на нее затуманенным взором. — Но мы должны поговорить.
— Я хочу тебя. — Она тут же продемонстрировала ему это, сильно прижавшись губами к его рту.
— Я тоже хочу тебя, любимая, — заверил он. — И после нашего разговора я докажу тебе это.
— Нет. — Она легонько тронула его коленом пониже живота. — Мы поговорим после того, как сделаем это.
— О Боже, Ханна! — прорычал он, когда она взялась за пряжку его ремня. — Что ты делаешь?
— Я собираюсь получить то, что хочу, — задыхаясь, шептала она, подвигаясь к нему вплотную. — И попробуй мне сказать, что ты этого не хочешь. — Она дотронулась пальцами до мощной выпуклости под его брюками.
И после этого наступила тишина.
Он перевернулся на спину, и она оказалась наверху, а его руки ласкали ее спину. Нежно, очень нежно. Удовольствие, которое она испытывала каждой клеточкой своего тела, увеличивалось от его прикосновений.
— Какое блаженство! — пробормотала она.
Он остановился, играя локонами, рассыпавшимися по ее спине.
— Ты сама мое блаженство, Ханна!
— Ты, кажется, хотел поговорить? — с коротким смешком спросила она.
— У меня нет сил дышать, не то что говорить, — отозвался он.
Ей нравилось, когда его хриплый, остывающий от страсти голос звучал около ее уха. Приятный, сексуальный голос… Если он начнет говорить, подумала Ханна, она может заснуть, хотя это было бы совсем не ко времени.
— Ты знаешь, с кем ты занимаешься любовью? — внезапно прошептал он, и так тихо, что Ханна не была уверена, что именно он сказал. Она подняла голову и, вглядываясь в его глаза, поняла, что, по- видимому, он собирался обсудить что-то очень важное, если пытался отложить физическое сближение.
— С Шоном Девлином, — ответила она.
— Ты уже свыклась с этим?
— Да.
— А кто я еще, Ханна?
— Шон Майклз — музыкант, поэт, эстрадный певец…
— А кто я для тебя?
— Отец моего ребенка. — Она с трудом проглотила комок, подкативший к горлу, но решила сказать все: — Мой любовник.
Его глаза потемнели, и она напряглась.
— Ты жалеешь, что мы любовники? — Его голос вибрировал на странной ноте.
— Нет, Шон, — просто ответила она. — Но, видишь ли, я никогда не думала, что у меня может быть любовник. Я никогда не могла вообразить, что буду носить дитя моего любовника. Наверное, мне нужно время, чтобы свыкнуться с этим.
Он снова гладил ее волосы, нежно ласкал ее лицо. Приподняв за подбородок, заставил взглянуть ему в глаза.
— Несмотря на то, любимая, что сейчас я знаю тебя, у меня было тяжелое время, когда я сомневался в твоей искренности. Ты не пыталась переубедить меня, Ханна. Но твое тело не могло лгать, когда мы занимались любовью, и именно любовь излучали твои прекрасные глаза, когда ты смотрела на меня. Как я мог сомневаться в тебе? — Он привлек ее к себе и осыпал поцелуями ее глаза, нос, щеки и наконец губы. — Ты доверяешь мне? — спросил он.
— Мне кажется, я никогда не переставала доверять тебе, — отозвалась она.
— Я сказал, нам нужно поговорить. И хотя наши тела великолепно обходятся без слов, порой слова необходимы, Ханна.
— А порой неуместны.
— Сейчас мне необходимы слова. Хотя, я думаю, мои сегодняшние поступки красноречивее всех слов.
— Возможно, ты прав. — Она улыбнулась, чувствуя под своими пальцами упругие завитки на его груди.
— Ты слушаешь или ты занята моим телом?
— Одно другому не помеха, — смеясь, сказала она.
— Я должен уехать, Ханна.
— Что? Уехать? — Смех прекратился.
— Успокойся, родная. Не надо смотреть так испуганно. Шон Майклз имеет обязательства перед публикой.
— Конечно, — прошептала она.
— Иногда она досадно вмешивается в частную жизнь Шона Девлина. И это один из тех случаев.
Ханна заставила себя успокоиться.
— Когда? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Мои чемоданы в машине. Прости, ничего не поделаешь. Я должен идти.
Она кивнула, но не могла себя заставить взглянуть на него.
— Пожалуйста, любимая, — попросил он, — не делай из этого трагедию. Постарайся понять. Это всего несколько недель, и, поверь, я не хочу ехать. Я бы с удовольствием остался с тобой.
Что-то в его голосе тронуло ее. Честность, забота, нежность? Или, может быть, отголоски страсти?
— Я понимаю, — прошептала она.
— Тогда посмотри на меня и скажи мне это, — мягко приказал он.
Она послушно подняла глаза.
— Я пытаюсь понять, Шон. Но от этого мне не легче.
— Я знаю, любимая.
Он коснулся ее губ легким поцелуем. Но это был не просто поцелуй любовника. Ханне показалось, что это был залог их будущего. Но она боялась поверить в это.
— Я принес тебе подарок, — внезапно объявил он. — Я сделал копию «Песни Ханны». Когда ты будешь скучать по мне — поставь кассету, и я заполню твою пустоту, как это было в последние два года.
— Нет, тогда все было по-другому.
— Возможно, но когда ты будешь слушать ее, ты почувствуешь, что я пою для тебя. Ты будешь знать, что я есть. И ты вспомнишь ту прекрасную ночь, когда мы занимались любовью.
Прежде чем она успела ответить, он продолжил:
— В понедельник утром я заходил к твоему кузену.
— К Таннеру?
— Я попросил его основать фонд опеки для нашего ребенка. Каждый пенни от «Песни Ханны» пойдет туда.
— Мне казалось, я ясно дала понять, — нахмурилась она. — Это не обязательно.
— Я отнесся с уважением к твоему желанию и не хочу насильно вмешиваться в жизнь ребенка, —
