Внезапно бомбардировщик что-то ударило сзади. Джута взвизгнула. Монотонный голос начал перечислять повреждения: «Левый двигатель поврежден; правый двигатель отсутствует; задний левый стабилизатор отсутствует; задний правый стабилизатор отсутствует…» Самолет как будто разорвало напополам по диагонали. Радар не предупредил о приближении ракеты; активная защита не сработала; в воздухе рядом ничего не было, — как будто что-то невидимое на огромной скорости прошло сквозь самолет и полетело дальше. Бомбардировщик стал резко крениться на бок и на движения штурвала не откликался. Ударом снесло элероны, и выравнивать самолет уже было нечем. Разворачиваясь в горизонтальной плоскости, бомбардировщик сваливался в плоский штопор. Взрыв топливных баков отразился в стекле яркой желтой вспышкой. Языки пламени ворвались в салон и стремительно приближались к кабине. Их, завывая, подгонял ветер, проникавший через щели в корпусе.
Теперь у Джуты не было выбора, и она дернула ручку катапультирования. Ремни безопасности мгновенно стянули голову, тело и руки, прижав их к креслу так, что Джута уже не могла пошевелиться. Кабина со свистом улетела вверх, и казавшийся твердым воздух ударил в лицо. Выстрелила катапульта. От удара Джута потеряла сознание. Лишь спустя несколько секунд она пришла в себя. Она висела на стропах и медленно спускалась в прозрачном фокосском небе. Под шлем задувал прохладный ветерок.
С приземлением Джуте повезло. Она как будто понравилась местному ветру, и тот мягко опустил ее на плоское плато в нескольких метрах от расщелины, в которой была спасительная тень. Шок от удара постепенно проходил, и лишь на земле Джута почувствовала всеохватывающую боль. Как будто все ее кости были переломаны. С большим трудом Джута добралась до укрытия. Каждый глубокий вдох вызывал выворачивающий наизнанку кашель, от которого во рту появлялся привкус крови. Опираясь одной рукой о скалу, Джута спускалась в ущелье. С каждым шагом ее дыхание сбивалось все сильнее, и кашель становился все чаще. В глазах потемнело, и Джута почти ничего не видела, когда ей показалось, что недалеко впереди на валуне сидит человек. Преодолевая боль, она направилась к нему. Шаг за шагом Джута шла вперед уже в полной темноте, лишь чувствуя под ногами твердую поверхность. Шаг… Еще шаг… Но вот и это последнее ощущение исчезло. Силы покинули Джуту.
Джута пришла в себя лежащей в тени под скалой. Рядом с ней на коленях сидел старец и смотрел на нее, улыбаясь хитрой и доброй улыбкой. Он находился на открытом солнце без маски и очков, но кожа его не была покрыта ожогами, а только легким загаром. Однако она блестела так, как будто старец был сделан из воска, подтаявшего на жаре. Длинные седые волосы старца от залысин уходили за спину, где были собраны в хвост. Тонкие длинные усы спускались вниз и сливались с заостренной седой бородой. Старец был одет в катонийский халат из традиционной фокосской ткани.
— Как себя чувствуешь? — спросил он на чистом алларийском без акцента.
— Хорошо, — ответила Джута.
— Попробуй встать.
Боль исчезла. Привкус крови во рту еще оставался, но дыхание уже не вызывало кашель.
— Присаживайся, — предложил старец, сев на валун. Джуту поразило то, как ловко он подобрал под себя ноги. Ей никогда не хватило бы гибкости так сделать.
Возле валуна, на котором сидел старец, стоял посох с мешком на верхнем конце (Джута уже знала, что это осветительный прибор). Рядом лежал меч Люки. Старец размотал простыню и прочитал вязь, которая была написана на лезвии, после чего замотал и положил меч обратно.
Джута робко присела на край камня.
— Меня зовут Джута.
— А меня Лей, — сказал старец.
— Простите, а что вы делаете в пустыне один?
— Жду тебя, — ответил Лей с легкой улыбкой. — Я знал, что тебе потребуется помощь после приземления. Эти варвары так и не научились делать безопасные катапульты.
«Откуда он меня знает?.. — подумала Джута. — И почему говорит по алларийски? Неужели я так сильно не похожа на пришельца даже в этой одежде?»
Лей внимательно смотрел туда, где холодные потоки воздуха, вытекавшие из ущелий, сталкивались с горячим ветром каньона, создавая причудливое дрожащее марево. В расплывчатых силуэтах камней и узорах оставленных ветром на песке Джута пыталась разглядеть то, на что так пристально смотрел старец, но там, куда он смотрел, не было ничего кроме обычного пустынного пейзажа.
Не выдержав затянувшейся паузы, Джута начала разговор.
— Вы сидите на солнце без маски и очков. Разве это не вредно?
— Вредно, но я пользуюсь контактными линзами и солнцезащитным кремом.
— А почему песчаные призраки не пользуются кремом?
— Потому что он быстро кончается, а им приходится подолгу находиться в пустыне. Военные предпочитают простые и надежные технологии.
— Не скажите. Этот бомбардировщик — он был в тысячу раз сложнее всего, чем я управляла раньше.
— Я говорю не о галеонцах. Они всегда воевали на своей земле, вблизи заводов и ремонтных мастерских. Они не знают, что такое проблема поддержки войск. Их новейшие виды оружия вообще никогда не испытывались в реальном бою. Их техника требует сложного обслуживания и ремонта, поэтому галеонцы могут победить только единственной молниеносной атакой, и никогда не выдержат затяжной войны на чужой территории. Тем более, что логистика всегда работает на того, кто защищает собственную землю. Галеонцы никогда не победят пришельцев на Фокосе. Вопрос только в том, сколько жизней нам придется отдать чтобы доказать им это.
Лей сделал паузу и снова обратил свой взгляд в сторону пустыни.
— Фокос — удивительная планета, — говорил он. — Для человека невнимательного, поверхностного, она предстает скучной безжизненной пустыней — негостеприимным, враждебным миром. Человек глупый и самоуверенный погибнет здесь, пытаясь приспособить природу этой планеты под себя. Лишь перед человеком мудрым, трудолюбивым, терпеливым, обладающим внутренней дисциплиной, Фокос предстает раем. Пустыня — лишь оболочка, скрывающая тайны планеты от чужаков.
Лей выдержал паузу, после чего обернулся к Джуте, и на его лице снова появилась хитрая улыбка. Джута поймала себя на мысли, что, будь он хотя бы лет на тридцать моложе, она влюбилась бы в него только за эту улыбку.
— А ты терпеливая, — сказал Лей. — Сидишь на жаре, выслушиваешь мою стариковскую болтовню, не проронив ни слова.
— Просто вы так интересно рассказываете. Я заслушалась.
— Ну, с пустыней, я полагаю, ты уже познакомилась. Пойдем, я покажу тебе другой Фокос.
Взяв посох и меч, Лей повел Джуту по узким трещинам куда-то вглубь каньона.
«Откуда они знают дорогу? — думала Джута, осматривая лабиринты скал. — Люка, этот старец, — они как-то здесь ориентируются. Неужели по памяти?..»
Скалы в глубинах каньона были совсем не такими, как у края — здесь они были пористыми. Миллионы сообщающихся полостей шарообразной формы образовывали причудливый лабиринт, залитый желтоватым светом, проникавшим сверху через отверстия в скалах и своды, где слой полупрозрачного минерала был особенно тонок. Джута чувствовала себя маленькой мошкой ползающей по огромной корке белого хлеба. Постепенно в лабиринте становилось темнее, и Джута понимала, что старец ведет ее куда-то все глубже вниз. Наконец, когда в пещере стало совсем темно, Лей снял с посоха чехол, и закрепленный на верхушке камень засиял зеленоватым светом.
«Интересные у них осветительные приборы, — думала Джута. — Никогда ничего подобного не видела. Интересно, откуда они берут энергию и на сколько их хватает?..»
Лей, хотя и был лет на пятьдесят старше Джуты, шел так, что та за ним еле успевала. У Джуты уже сбилось дыхание, а старец все не сбавлял темпа.
— Простите, вы не могли бы идти чуточку помедленней, — попросила Джута. — Я за вами не успеваю.
— Ой, прости, — буркнул Лей. — Это привычка — вечно спешу, даже, когда это не требуется. Потерпи, уже скоро.
