– Затем… Затем, что я прекрасно вижу твои… твои… капли росы.
Шей чуть было не подавилась оливкой, а поняв, что имела в виду мать, рассмеялась. Она и представить себе не могла, что существует такой образ.
– Капли росы? – переспросила она, вытаращив на мать глаза. – Это называется соски. Соски. Пора бы уже знать это. У каждой женщины со времен Евы есть соски на груди. Это своеобразная часть женской анатомии. Их создал Господь Бог, мама, и совершенно бессмысленно стесняться этого.
– Но и не стоит открыто демонстрировать их, – сердито сказала Селия и снова тяжело вздохнула. Она в очередной раз подумала, что в поведении дочери проявляется ее всепобеждающий прагматизм. – Что подумают о тебе Джон и Ян?
Веселая улыбка исчезла с лица Шей, и она нахмурилась. Подойдя к окну, она смотрела на свежую зелень, но ее уже так не радовал удивительно красивый ландшафт. Сама того не желая, мать обезоружила ее самым эффективным способом. Она напомнила ей о том внутреннем конфликте, который всегда раздирал душу Шей на части. Она долго пыталась примирить себя с собой, но из этого ничего не вышло. За всю свою жизнь она так и не сделала ничего такого, что могло бы заставить близких гордиться ею.
– Ты стыдишься меня, мама? – спросила она тихим голосом.
– О, Шей! Конечно же, нет, дорогая! – воскликнула Селия с нескрываемым сожалением. Она быстро подошла к дочери и обняла ее за талию. – Это все из-за того, что я хочу весело провести этот уик-энд. Я хочу, чтобы у нас все было спокойно и хорошо. Понимаешь? Я не хочу, чтобы мы все испытывали ненужное напряжение. У тебя уже была стычка с Яном. Кстати, что между вами произошло?
– Ничего особенного, – уклончиво ответила Шей. – Мы просто не понравились друг другу. Это всего лишь неприязнь – глубокая, тотальная и неисправимая. – Шей не стала объяснять подробности случившегося, полагая это излишним.
– И ты, конечно, не считаешь себя виноватой. – Селия отошла от дочери и продолжила готовить ужин. – Когда же ты научишься вести себя? Шей, я всегда говорила твоему отцу, что он толкает тебя в пропасть своими собственными руками, когда позволяет тебе видеть и слышать все то, что ни одна порядочная молодая леди не должна видеть и слышать. Он был слишком свободным «в своих мыслях, и это передалось тебе.
– И я благодарю Бога за то, что так случилось, – сказала Шей, сдерживая себя. Ее голос прозвучал довольно резко, и она постаралась смягчить его, увидев страдальческое выражение на лице матери. – У нас сегодня будет чудесный ужин, мама. Твои цыплята просто превосходны, если мой нос не обманывает меня. – Она подхватила большой поднос и направилась в столовую. – Я постараюсь не опозорить тебя в глазах твоего мужа и своего сводного брата, – добавила она, выходя из кухни.
Селия по праву могла гордиться своим ужином. Все керамические и металлические приборы и предметы сияли так, что казалось, они были изготовлены из фарфора и серебра. В центре стола она поставила большую хрустальную вазу с огромным букетом живых весенних цветов. Что же касается самих блюд, то они были непревзойденными. В последние годы, когда она жила в одиночестве, никто не мог по достоинству оценить ее кулинарное мастерство. А такой талант у нее действительно был, и он полностью раскрылся сегодня вечером. Шей посмотрела на мать с гордой улыбкой.
Ужин начался после того, как Джон попросил Яна извиниться за все то, что произошло между ним и Шей. Если бы не этот Ян и его сердитый взгляд, то Шей насладилась бы отменным ужином. Джон был джентльменом в полном смысле слова. Он внимательно следил за разговором и часто вставлял фразы, которые резко меняли его направленность.
– Твоя мать сказала мне, что какую-то часть рабочего времени ты проводишь в галерее, – вежливо осведомился он.
– Да, – сказала Шей и, вытерев губы бумажной салфеткой, отодвинула от себя остатки клубничного кекса. – Наши клиенты – люди с большим вкусом, но с маленькими доходами. Мы выставляем и продаем неплохие произведения искусства для тех, кто хоть немного в нем разбирается.
– Должно быть, ты неплохо знаешь тонкости художественного творчества, – заметил Джон, прикуривая ароматную сигару от свечи канделябра.
– Похоже на то, – смеясь ответила Шей. – Я провела немало времени в студиях известных художников.
– Да? Интересно, в каком же качестве?
– Она работала с лучшими художниками, – вмешалась в разговор Селия, нервно потирая руки. – Она… Говорят, что лучше ее… Ее…
Шей бросила быстрый взгляд на Яна, который сидел молча, подперев голову ладонью. Из-за тусклого света свечей его темные волосы казались еще темнее. Он уставился куда-то в пространство, и было совершенно очевидно, что его не интересует предмет разговора.
Шей гордо вскинула голову и решила уточнить обстоятельства своей профессии:
– Моя мать все ходит вокруг да около, не решаясь сказать вам, что я работаю моделью. Я модель высочайшего класса. – Она сделала паузу, которая лишь подчеркнула всю драматичность наступившей тишины. – Я позирую обнаженной.
Она повернулась к своему сводному брату, чтобы увидеть, какой эффект произведет ее смелое заявление. Она нисколько не сомневалась в том, что ее слова будут ему ужасно неприятны. И она не ошиблась. Он посмотрел на нее осуждающим взглядом и опустил голову. Она поняла, что ее заявление потрясло его до самой глубины души, и восприняла это как личный триумф.
Но затем случилось неожиданное. Он поднял голову и, посмотрев на нее изумительно голубыми глазами, сказал:
– А я священник.
Глава 2
В течение нескольких секунд Шей смотрела на Яна, а затем перевела взгляд на мать, как бы пытаясь удостовериться в том, что он не шутит.
– Я… я думала, что уже говорила тебе о том, что именно Ян обвенчал нас, – прошептала Селия едва слышно.
