Дороже всех сокровищ

поля. Ты, может быть, не поверишь, но в детстве мне ни разу не приходилось сталкиваться с расовыми предрассудками…

— Поверить действительно трудновато! — согласился Гриффин.

— Как говорится, невероятно, но факт. В детстве — ни разу. Хозяин, на которого работал мой отец, никогда не смотрел, какой у кого цвет кожи — лишь бы человек честно делал свое дело. Может быть поэтому, когда, покинув родительский дом, я столкнулся с расизмом, воспринял это очень болезненно. Так что я где-то могу понять индейцев — им, как и моему народу, должно быть, несладко приходится от косых взглядов белых.

— А чем занимался твой отец? — снова спросил Гриффин.

— Рыбачил и продавал то, что удавалось поймать. С этого мы и жили, и питались в принципе неплохо. Ты когда-нибудь ел миссисипскую зубатку, Гриффин?

— Не приходилось.

— Ну, брат, ты полжизни потерял! Нет рыбы вкуснее — особенно если обвалять ее в кукурузной муке и поджарить на топленом сале… Добавь еще капусточки или салатику — и ты на седьмом небе! Салат у нас рос повсюду, дикий, бери — не хочу. Мы его целыми мешками собирали, жарили потом с луком…

— Разве салат жарят? — удивился Гриффин.

— Еще как. Попробуй — пальчики оближешь!

Пока Эймос предавался воспоминаниям о детстве, Джордан потихоньку направился к Жоли, которая по-прежнему с наслаждением плескалась в воде.

— Тебе не нужно мыло, зеленоглазая? — спросил Джордан, присев на камень на берегу озерца.

Жоли поднялась, откидывая мокрые волосы назад. Струи воды стекали по ее грудям вниз.

— Спасибо, dah, мыло не нужно. Принеси мне лучше полотенце, shitsine!

— Что значит это слово? — спросил Джордан, вернувшись с полотенцем и бросив его Жоли.

Девушка вышла из воды, заворачиваясь в полотенце. Мокрые волосы висели у нее через плечо, загорелая кожа покрылась мурашками.

— Какое слово, «shitsine»! — спросила она.

— Да.

— Когда-нибудь, может быть, я тебе и скажу… — лукаво улыбнулась она.

Джордан удивленно вскинул брови:

— Почему не сейчас, зеленоглазая?

Жоли потянулась за чистой одеждой, развешанной на кустах, а Джордан, подкравшись сзади, схватил ее за талию. Девушка стала вырываться, но он держал крепко.

— Отвечай, зеленоглазая, а то снова брошу тебя в воду!

— 'Aat, Жордан! — воскликнула Жоли, давясь смехом.

— Сдаешься, зеленоглазая?

Жоли кивнула, и Джордан отпустил ее.

— «Shitsine» означает «дорогой», «любимый», — проговорила она, положив руки ему на плечи. — Употребляется это слово в разговоре между членами одной семьи или любовниками.

Джордан притянул девушку к себе. Полотенце соскользнуло с Жоли и упало на землю.

— А как называется на языке апачей это? — спросил Джордан и припал долгим страстным поцелуем к губам Жоли.

— Yiits'us, — ответила она, когда их губы разомкнулись. Жоли крепко держалась за любимого, словно боялась упасть.

— Йитси? — попробовал повторить Джордан.

— Dah, «yiitsi» — — это вот что. — Жоли ущипнула его за локоть.

— Тише ты, больно же!

Жоли, привстав на цыпочки, поцеловала Джордана и затем произнесла:

— А вот это — «yiits'us». — Жоли проникла языком Джордану в рот, и он едва не задохнулся от охватившего его возбуждения.

— Теперь-то уж я никогда не перепутаю! — рассмеялся Джордан, когда их уста разомкнулись. — Научи меня еще каким-нибудь словам, shitsine! — игриво произнес он.

— Иди сюда — научу! — Жоли потянула Джордана за собой в кусты.

— Ну наконец-то появились! — проворчал Эймос, увидев приближавшихся к костру Жоли и Джордана. — Давно пора! Мы уж, грешным делом, подумали, что вы утонули в пруду — оттуда доносились какие-то странные звуки, словно кто-то топил кошку… — Эймос вдруг осекся, заметив, как Джордан, едва сдерживая смех, зажимает ладонью рот.

Жоли, смущенно потупив взгляд, ковырялась в песке пальцем босой ноги. В слабых отсветах костра было заметно, как она покраснела. От проницательного взгляда Эймоса не скрылось и то, что и Жоли, и Джордан выглядели по-особенному счастливыми.

— Должно быть, тебе почудилось, Эймос! Я лично не слышал никаких странных звуков, — ответил Джордан и недоуменно пожал плечами.

— Должно быть, и впрямь показалось. Старею, наверное, — нарочито громко вздохнул негр, — вот и мерещится черт знает что! Не хотите ли запеченной на углях крольчатины? Гриффину — ловок же парень! — удалось поймать кролика в кустах.

Взяв Жоли под руку, Джордан подвел ее поближе к костру, а она с гордым видом одернула на себе помятую рубашку.

— Поймать? — переспросил Джордан. — Ты хочешь сказать, что Гриффин поймал кролика голыми руками?

— Ну, не совсем голыми… — откликнулся Гриффин. — Эймос научил меня, как соорудить примитивную западню. Стрелять я не стал.

— Ну и правильно, — одобрил Джордан. — Зачем лишний раз привлекать к себе внимание?

— Тогда не надо было и костер разводить, — добавила Жоли.

— Стоит ли ради конспирации отказываться от горячей еды? — усмехнулся негр. — Пусть уж лучше враги сидят в темноте и у них бурчит в животе от запаха нашего мяса! Тем более что они все равно знают, где мы, — шли за нами целых два дня. Вряд ли они отважатся пожаловать к нашему костру. А сунутся — встретим их как полагается. Пока же, слава Богу, все тихо…

— Надолго ли? — непонятно у кого спросил Гриффин.

— Не думаю, что надолго, приятель, — ответил негр.

Вопреки мрачным прогнозам Эймоса индейцы не спешили проявлять себя. Гробовая тишина стояла вокруг, когда четверка всадников подъехала к склону северного пика.

— Ну и что нам делать теперь? — стараясь казаться беспечным, спросил Гриффин и спешился.

— Копать, — ответил Джордан и перекинул племяннику кайло.

Гриффин с разочарованным видом посмотрел на орудие труда и сказал недовольным тоном:

— С таким же успехом ты мог бы это предложить и на пике Хембрилло. Стоило ли тогда вообще переться сюда, если мы даже не уверены, есть ли здесь золото?

— Золото здесь есть, — заявила вдруг Жоли. — Я помню эти места.

— Что значит «помню»? — удивленно спросил Джордан. Жоли вскинула голову, взметнув черную как