протянул ей ключи, она быстро схватила их. — Я хотел бы получить обратно свою рубашку.
Поколебавшись с секунду, Бритт бросила сумку на землю, быстро расстегнула пуговицы и стянула рубашку. Рейли швырнул ее в кабину через открытую водительскую дверцу, затем вытащил из кузова и передал ей ветровку.
— Лучше бы сначала простерилизовать ее. Псы Делно…
Бритт схватила ветровку и швырнула ее обратно в кузов.
— Рейли! — Ее голос дрогнул от нетерпения. — Почему вы не разоблачили Джея и всю эту компанию пять лет назад?
— Мне понадобились месяцы, чтобы убедиться, что меня одурачили, а к тому времени Джей уже трахал мою невесту. Кроме того, когда я, наконец, все это понял, что я мог доказать? Ничего. А вы сами знаете, что в криминальном расследовании необходимы доказательства. Моя репутация обратилась в прах. Кто поверил бы, что меня накачали наркотиком ради провала памяти? Фордайс — орел юриспруденции, представляющий заговорщиков, — сказал бы, что уже слышал эти сказки, и отмахнулся бы от них. Мне не с чем было работать, Бритт. И к тому же…
— Что к тому же?
Рейли замялся, но потом все же сказал:
— Я не хотел верить, что мой друг так поступил со мной. Я и сейчас отказываюсь в это верить. Нутром я все понимал, но разум не соглашался. Иногда я даже почти убеждал себя в том, что заблуждаюсь. Пять лет я пытался уговорить себя, что мой личный крах, страдания и профессиональная зависть заставили меня превратить героев в монстров. Пять лет я пытался изменить свое мнение. — Его взгляд остановился на ее лице. — Вчера утром я увидел вашу пресс-конференцию и понял, что все эти пять лет был прав.
— Абсолютно прав, — с жаром поддержала его Бритт. — То, что случилось со мной, подтверждает то, что случилось с вами. Сходство наших историй невозможно игнорировать. Мы вместе пойдем в полицию.
— Простите. Вы — сами по себе. — Он вытащил из кармана рубашки сложенный листок бумаги и протянул ей.
— Что это?
— Инструкция. В темноте найти дорогу непросто, но если будете следовать моим указаниям, не заблудитесь. Когда доберетесь до Семнадцатого шоссе, поверните налево и дальше прямо до Чарлстона. Будьте поосторожнее.
Рейли отвернулся.
— Вы трус.
Его правая нога уже была в кабине пикапа, но он обернулся, опалив ее своей яростью. Бритт внутренне съежилась, но не отступила.
— Вы практически без сопротивления позволили Джею разрушить вашу репутацию, вашу карьеру и ваши отношения с Холли, вашей невестой. Почему вы не боролись хотя бы за нее? Может, именно этого она ждала от вас? А когда вас уничтожали в средствах массовой информации, почему вы не пришли ко мне и не настояли на предоставлении эфирного времени для отповеди? Нет, вы уползли в лес, отрастили бороду и превратились в отшельника, взяв в единственные союзники вонючего, вшивого старика. Вы правы, у вас не было обоснованных доказательств того, что вас подставили. Но, на мой взгляд, это слабое оправдание. Вы никогда не докажете свою невиновность, потому что боитесь рискнуть. Затаиться в норе безопаснее, чем выступить в открытую и хотя бы попытаться побороться за справедливость, которую вы заслуживаете.
К концу своей обвинительной речи Бритт уже задыхалась от праведного гнева. Рейли, неподвижно слушавший ее, вытащил ногу из кабины и не спеша подошел.
— Думаете, что знаете меня?
Она дерзко вскинула голову.
— Думаю, что я вас раскусила. Вы говорили, что хотите отомстить всем, кто способствовал вашему незаслуженному падению. Так вот ваш шанс отомстить.
Рейли прищурился и несколько секунд внимательно смотрел на нее.
— А знаете, вы правы. — Он медленно поднял руки, положил их на ее плечи, прижал к кузову пикапа и придвинулся еще ближе.
— Это ваш острый язык способствовал моему
Теперь он навалился на нее всем телом, его губы замерли в миллиметре от ее губ.
— Но я вас не трону. Никогда. Не потому, что я трус, и не потому, что не получил бы удовольствия, а потому, что вы мне не нравитесь. И главным образом потому… — Он сделал паузу, оторвал взгляд от ее губ и посмотрел в глаза. — Главным образом потому, что Джей трахнул вас первым.
14
Рейли отпустил ее так же внезапно, как и схватил, потом быстро вскарабкался в кабину. Взревел мотор. Бритт пришлось отпрыгнуть в сторону от резко развернувшегося и рванувшегося к дороге пикапа. Она чуть не задохнулась в облаке поднявшейся пыли.
Слезы ярости затуманили красный свет задних фонарей, а вскоре и он исчез. Бритт осталась одна в кромешной тьме ночи. Она быстро отыскала на дороге свою сумочку и влезла в машину. Водительское сиденье было отодвинуто далеко назад, явно для длинных ног Рейли Гэннона, и все зеркала пришлось перенастраивать. Эти хлопоты разозлили ее еще больше.
Ухабистая дорога не улучшила настроение Бритт. Ехать можно было только с одной скоростью — самой малой. Она больше не видела света от задних фонарей пикапа, хотя глотала поднятую им пыль до главной дороги. Правда, и это шоссе было далеко от совершенства, разве что когда-то в далеком прошлом его залили гудроном. Может, во времена президентства Трумэна [14] .
Бритт сверилась с бумажкой Рейли — видимо, следовало испытывать благодарность за его заботу — и повернула, как было на ней указано. Теперь она ехала немного быстрее, но не слишком торопясь. Во- первых, дорога вилась через непроглядный лес, а во-вторых, ей необходимо было обдумать все, что с ней случилось: похищение, откровения Рейли, а также перспективы своего ближайшего будущего.
С тех пор как практически один за другим умерли ее родители — отец от рака легких, когда она училась в выпускном классе школы, а мама от сердечного приступа несколько месяцев спустя, — она жила самостоятельно.
Только-только поступив в колледж, она не могла позволить себе долго скорбеть о матери. Не желая терять целый семестр, она взяла освобождение от занятий всего на неделю, разобралась с похоронами и всеми необходимыми формальностями, сопровождающими неожиданную кончину, а затем, эмоционально отстранившись от своей потери, вернулась к занятиям. Она вполне отдавала себе отчет в том, что стала круглой сиротой и теперь все, чего она добьется в жизни, зависит исключительно от нее одной.
Скромную страховку за родителей она потратила на образование. После окончания колледжа продала родительский дом. Это было болезненное решение, поскольку безоговорочно отрезало ее от воспоминаний, связанных с семьей. Но деньги были необходимы — на кабельных каналах платили очень мало. Пожалуй, единственной выгодой был набираемый ею опыт; она училась обращаться с видеокамерами и монтажным оборудованием, снимать и выпускать репортажи.
На одной телестанции в обмен за доступ в монтажную студию ей приходилось каждый вечер, когда все расходились по домам, вытряхивать мусорные корзины и подметать помещение. Ничего приятного, но она говорила себе, что таким образом закаляет характер. Плюс лишние тридцать пять долларов в неделю.
