супружеская жизнь тоже была самообманом.
Должно быть, она почувствовала его улыбку, подняла голову и посмотрела на Паркера.
– Ты, наверное, ужасно собой доволен!
Но его улыбка не была ни самодовольной, ни торжествующей. Целуя ее, Паркер шепнул:
– Ты права – мне действительно очень хорошо. Но тебе было лучше.
Потом они снова поцеловались. Паркеру очень не хотелось прерывать этот поцелуй, но он пересилил себя и сказал:
– Пожалуй, нам пора возвращаться, пока Майкл не поднял тревогу.
С этими словами он потянулся к тормозу, но Марис остановила его.
– А как же ты? – Она слегка потерлась бедром о его напрягшийся под брюками член. – Может быть, ты хочешь, чтобы я тоже… что-то сделала?
– Да, хочу! – Морщась, Паркер крепко схватил ее за талию. – Перестань, пожалуйста, ерзать!
– Ох, извини, я не хотела! Паркер криво улыбнулся.
– Когда я буду у тебя внутри, я хочу получать удовольствие, а не думать о том, как бы мне кончить и при этом не свалиться в воду вместе с креслом!
– Твой оргазм так похож на землетрясение?
– Боюсь, что да.
Марис упрямо тряхнула головой:
– И все равно это несправедливо: я получила удовольствие, а ты – нет.
– Как же ты мало знаешь!..
Она улыбнулась, и Паркер быстро поцеловал ее. Потом он развернул кресло и покатил обоих назад к дому.
– Кстати, – добавил он, съезжая с дощатого настила на вымощенную плитами дорожку, – чтобы ехать в гору, мне нужны обе руки, так что, может быть, ты застегнешься, пока Майкл тебя не увидел?
На следующее утро Дэниэл проснулся рано. Приняв душ и одевшись, он быстро уложил в саквояж несколько смен одежды и белья и спустился вниз. Максина была очень недовольна тем, что он решил ехать за город без нее. Она не скрывала своего раздражения, и Дэниэл не без робости осведомился, не будет ли ей трудно накрыть завтрак в саду.
– Вовсе не трудно, мистер Мадерли, – ворчливо ответила она. – Через пять минут все будет на столе.
– Вот и отлично. А я пока сделаю несколько деловых звонков.
Уединившись в своем рабочем кабинете, Дэниэл набрал номер. За время разговора он почти ничего не говорил – только слушал. Наконец Уильям Сазерленд закончил свой доклад и сказал:
– У меня пока все. Мне продолжать или этого достаточно?
– Обязательно продолжайте, – ответил Дэниэл и положил трубку.
Потом он набрал второй номер.
Несмотря на то что, по его представлениям, в этот час большинство служащих находились еще в пути по дороге в офисы в автобусах или в подземке, в издательстве «Дженкинс и Хоув» трубку взяли почти сразу.
– Мистера Хоува, пожалуйста.
– Я слушаю… – Оливер Хоув всегда гордился тем, что работает по четырнадцать часов в сутки, исключая выходные и праздники, когда он работал всего по десять часов. Он был уже немолод, но Дэниэл знал, что его деловое расписание остается все таким же напряженным, как и двадцать лет назад.
Свою издательскую карьеру Олли Хоув начинал примерно в одно время с Дэниэлом. Как и Дэниэл, Хоув получил компанию по наследству от своего деда через считанные недели после окончания университета. На протяжении почти пяти десятков лет Хоув и Дэниэл оставались соперниками и конкурентами, что, впрочем, не мешало им ценить друг друга. В конце концов из этого соперничества родилась дружба, которую сам Хоув называл «неслыханным феноменом за всю историю книгоиздательского бизнеса».
– Олли? Это Дэниэл Мадерли.
Хоув был очень рад услышать старого друга. После обмена приветствиями он сказал:
– Извини, Дэн, старина, но я больше не играю в гольф. Завязал. Проклятый ревматизм сделал свое дело…
– Я не за этим тебе звоню, Олли. Хотел задать тебе один деловой вопрос…
– А я думал, ты давно отошел от дел.
– Такие слухи действительно ходили, но… Уж ты-то должен меня знать! Впрочем, сейчас речь не об этом. Послушай лучше, что я хочу тебе предложить…
Несколько минут спустя он уже выходил из кабинета. Разговор с Оливером настолько взбодрил Дэниэла, что он даже забыл у стола трость. Довольно потирая руки, он вышел на веранду и, повернувшись к Максине, сказал:
– Будь так добра, съезди-ка в «Кошерную кухню» и купи этот еврейский хлеб, который мне так нравится. Я хочу взять его с собой.
