горло, а колено уперлось в промежность. Дерк нечленораздельно хрюкнул от неожиданности и боли.
– Ты окончательно спятил, Тейт? – завопил Эдди.
Он попробовал отвести его руку от горла Дерка, но не смог ее даже сдвинуть. Нос Тейта был менее чем в дюйме от носа его жертвы, а на лице читалась бесстрастная целеустремленность человека, решившегося на убийство. Напротив, лицо Дерка все больше отливало синевой.
– Тейт, ну пожалуйста, – безнадежно залепетала Эйвери, кладя руку ему на плечо. – Не обращай на него внимания. Меня совсем не трогает, что он там говорит.
– Ради всего святого, Тейт. – Эдди отчаянно силился втиснуться между двух тел. – Пусти его. Нашел время. Господи, подумай же головой!
– Если ты еще хоть раз, хоть один-единственный раз оскорбишь мою жену, – медленно, срывающимся голосом выговорил Тейт, – то насмерть подавишься своими же словами. Понял меня, сукин сын? – Он поддал коленом Дерку в мошонку.
Тот, перепуганный, только беспомощно мотнул головой.
Тейт неторопливо опустил руку. Дерк согнулся пополам, прижимая руки к ушибленному месту, кашляя и брызгая слюной. Ральф бросился на помощь соратнику. Тейт пригладил волосы, повернулся к Эдди, холодно бросил: «Пошли» – и предложил руку Эйвери.
Она приняла ее и проследовала с ним на сцену.
38
Мэнди настояла, чтобы вместо ночной рубашки ей надели подаренную Тентом футболку. Было далеко за полночь и впору было чуть ли не завтракать, когда ее разбудили.
– Ну вот, теперь ты у нас почетный болельщик «Далласских ковбоев», – сказал он, надевая футболку на девочку.
Она полюбовалась броскими серебряными буквами у себя на груди и одарила его чарующей улыбкой:
– Спасибо, папочка, – потом широко зевнула, снова сгребла в охапку своего Винни-Пуха и опять уткнулась в подушку.
– Все правильно, учится быть женщиной.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Эйвери, когда они проходили через гостиную в свою спальню.
– Принимает подарки, но уже не спешит обнять или поцеловать в ответ.
– Значит, мне стоит предупредить избирательниц, что за твоей репутацией защитника прав женщин скрывается коварный женоненавистник? – подбоченилась Эйвери.
– Нет уж, не надо. Для меня каждый голос – на вес золота.
– Мне кажется, сегодня все прошло очень хорошо.
– Ты имеешь в виду, с того момента, как я добрался до сцены.
– И до того тоже. – Теплые нотки в голосе Эйвери заставили его поднять на нее глаза. – Спасибо, что заступился за меня, Тейт.
– Тебе незачем меня за это благодарить.
Они обменялись долгим взглядом. Наконец, Эйвери отвернулась и начала раздеваться. Пройдя в ванную, она торопливо приняла душ, накинула пеньюар и освободила помещение для Тейта.
Лежа в постели, она прислушивалась к журчанию воды за стеной. Ей уже было известно по опыту, что в гостиницах он никогда не вешает полотенце обратно на сушилку, а оставляет лежать влажным комом рядом с раковиной.
Когда он вышел из ванной, она повернулась к нему, намереваясь пожурить за эту привычку. Но не сказала ни слова.
Он был обнажен. Рука его лежала на выключателе, но глаза были устремлены на нее. Она села на кровати, всем своим видом выражая удивление.
– Раньше я мог заставить себя не думать о тебе, – хрипло проговорил он. – А теперь вот не могу. Сам не знаю почему. Не знаю, что такого ты делаешь сейчас, чего не делала прежде, или, наоборот, что ты перестала делать, но только у меня больше не получается не обращать на тебя внимания, будто тебя нет на свете. Никогда не прощу тебе ни аборта, ни лжи, но после того, что сегодня вечером случилось в машине, мне легче об этом забывать. С той ночи в Далласе я стал как наркоман. Все время тебя хочу, хочу со страшной силой. Стараясь справиться с самим собой, схожу с ума и почти погибаю. Последние несколько недель были порядочным испытанием и для меня, и для всех окружающих. Так что, пока ты моя жена, я буду выполнять супружеские обязанности. – Секунду он помолчал. – Имеешь ты что-нибудь мне на это сказать?
– Имею.
– Ну?
– Выключи свет.
Напряжение покинуло его великолепное тело. Губы дрогнули в улыбке. Он щелкнул выключателем, скользнул под одеяло и привлек ее к себе.
Ее ночная сорочка сразу куда-то подевалась, будто растаяла под ласками его рук. Какое-то мгновение, и она уже лежала обнаженная под ним, и он водил кончиками пальцев по ее телу. Целуя ее, он время от времени отрывался от ее губ, чтобы припасть к ее плечу, шее, груди.
Ее пронизывало желание, непрерывно прибывавшее и затопившее ее так, что даже в конечностях стало ощущаться биение. Она отзывалась на каждое его прикосновение: вот его волосы слегка пощекотали ее
