– Он сам тебе сказал?
– Нет. Я просто обратил внимание на кое-какие детали.
– И ничего ему не сказал?
– А что я мог ему сказать? Он взрослый человек, да и она тоже. Видит Бог, не он ее совратил и лишил невинности.
– Да уж, – вздохнула Эйвери. – Но даже при всем своем опыте интимной жизни она очень ранима, Тейт. Он сделал ей больно.
– Не надо понимать меня превратно. Я ведь его не защищаю…
– Стой!
Эйвери подняла руку и прислушалась. В следующую секунду они одновременно ринулись в спальню Мэнди.
Девочка с отчаянным плачем извивалась на кровати, колотя по ней руками и ногами. Маленькое личико было искажено, по нему струился пот, на губах вздувались и лопались пузыри.
– Мама! Мама! – выкрикивала она.
Эйвери инстинктивно потянулась к ней, но Тейт удержал ее за плечо:
– Нельзя. Возможно, это то самое.
– Ах нет, Тейт, пожалуйста.
Он непреклонно покачал головой.
– Нельзя.
Эйвери села с одной стороны от Мэнди, Тейт с другой. Оба они молча переживали тот же ад, что царил сейчас в ее подсознании.
– Нет, нет! – Малышка хватала воздух широко раскрытым ртом. – Мама! Я тебя не вижу. Я не могу выбраться.
Эйвери посмотрела на Тейта. Сложив ладони лодочкой, он уткнулся в них ртом и носом, но глаза его были прикованы к бьющемуся в муках ребенку.
Вдруг Мэнди села на постели так резко, будто ее подбросило пружиной. Бурно дыша, она глядела перед собой широко распахнутыми, немигающими глазами, но по-прежнему оставалась во власти кошмара.
– Мамочка! – заголосила она. – Возьми меня! Мне страшно! Забери меня!
Тут ее веки затрепетали, и дыхание, пусть еще прерывистое, уже не вырывалось из груди со свистом, словно она пробежала много миль и каждый вздох мог оказаться для нее последним.
– Мамочка меня нашла, – прошептала она. – Мамочка взяла меня на ручки. – С этими словами она упала навзничь и тут же проснулась.
Она испуганно переводила прояснившийся взгляд с Эйвери на Тейта и обратно и, наконец, кинулась в объятия матери.
– Мамочка, ты спасла меня. Вынесла меня из дыма.
Эйвери обняла Мэнди и крепко прижала к себе. Зажмурившись, она возблагодарила Бога за то, что Он даровал исцеление ребенку, к которому она так привязалась. Открыв глаза, она встретилась взглядом, с Тейтом. Он похлопал ее по щеке и положил руку на голову дочери.
Та встрепенулась и объявила:
– Я проголодалась. Можно мне мороженого?
С облегчением рассмеявшись, Тейт сгреб ее в охапку, а потом высоко подбросил. Она радостно взвизгнула.
– Конечно, можно. Какого тебе?
По телефону он заказал мороженое и заодно попросил заменить влажное, перекрученное постельное белье Мэнди свежим. Пока они ждали заказ, Эйвери переодела девочку в чистую ночную рубашку и расчесала ей волосы. Тейт сидел и с удовольствием наблюдал, как она это делает.
– Мне приснился плохой сон, – деловито объяснила им Мэнди, терзая другой расческой шерстку своего Винни-Пуха. – Но я уже не боюсь, потому что пришла мама и меня забрала.
Управившись со своим мороженым, она снова захотела спать. Они уложили ее в постель, сели в ногах и подождали, пока она уснет. Теперь они знали, что доктор Вебстер был прав и отныне ее не будут больше преследовать ночные кошмары. Когда они, обнявшись, выходили из комнаты, Эйвери заплакала.
– Все кончилось, – тихо пробормотал Тейт и поцеловал ее в висок. – Теперь все будет хорошо.
– Слава Богу.
– Тогда зачем плакать?
– Я так измоталась, – с усмешкой созналась она. – Мне надо подольше полежать в горячей ванне. Этот день тянется уже лет двадцать.
Он вместе с ней был рядом с Фэнси, когда той пришлось туго, вместе с ней сидел подле Мэнди, которую мучили кошмары, но не знал, какое напряжение выпало на долю Эйвери в церкви, когда у нефа, в толпе оттесняющих друг друга журналистов, она заметила роковой силуэт.
Когда они благополучно добрались до машины, она вся так и прильнула к Тейту, взяв его под руку. То, что он принял за проявление необузданной нежности, было реакцией на сильнейший испуг.
