Зак немного посидел на стуле под дубом, а потом увидел, что она вышла из дома и направилась к корзине с бельем, которое развешивала на кустах, когда он пришел. Потом она покормила коз и цыплят и пошла в сарай. Он увидел, как в небольшой загон вплыла копна сена, и стройная лошадь иноходью двинулась к кормушке.
Морщась от боли, он поднялся и, прихрамывая, направился к сараю. Женщина немного приподняла юбки и заткнула их концы за пояс, шевеля сено около двери сарая.
– Давайте я, – сказал он.
Салли повернулась и взглянула на него:
– Нет. У вас совершенно измотанный вид. По-моему, эта рубашка пробита пулями.
– Да.
– Я так и думала.
Она долго изучала его лицо в пыльном полумраке сарая.
– Сегодня отдыхайте. Если захотите помочь мне завтра или послезавтра, буду рада.
У него закружилась голова, и, хотя гордость не позволяла ему в этом признаться, возобладал здравый смысл.
Она оставила его в сарае и вскоре принесла несколько одеял. Едва она снова ушла, как он быстро приготовил себе ложе из соломы и завернулся в одеяла. Через открытую дверь он видел, как солнце стало малиновым, а небо окрасилось в золотой цвет. Когда солнце село и его последние огненные лучи превратились в тонкие лучики, он вспомнил, что такого же огненного цвета волосы Деборы.
– Кто, такая Дебора?
Зак удивленно поднял голову и слегка прищурился:
– А что?
– Иногда по ночам я слышу, как ты произносишь ее имя. – Салли пожала плечами. – Это твоя жена?
– Нет.
Зак отвернулся. Вот уже месяц, как он жил на ее ранчо, медленно выздоравливая. На следующий день после его прихода она пришла в сарай, чтобы разбудить его и позвать завтракать, и услышала, что он бредит. Ночью рана загноилась. Если бы не Салли, он бы умер. Она извлекла пулю и обработала рану. Салли Мартин умела очень многое и была нетребовательна.
Такой женщины ему еще не приходилось встречать. Она ничего не просила, даже помощи. Предложила ему спокойное общение и мягкий юмор, а взамен он делал то немногое, что было в его силах. Она была вполне самодостаточна, и ей нравилось жить на своем маленьком ранчо.
– Меня это вполне устраивает, – ответила она, когда он спросил, хорошо ли ей живется одной. – После смерти Марти я продолжала жить здесь. Поначалу потому, что это было единственное, что я умела делать, к тому же это помогало мне сосредоточиться на повседневных вещах, из которых состоит жизнь. А потом я поняла, что, даже живя одна, могу любоваться закатами, полетом орла и наслаждаться запахом свежеиспеченного хлеба. – Она улыбнулась. – Мое восхищение разделяют мои козы.
К Заку постепенно возвращались силы, и он стал упражняться в стрельбе. Салли дала ему «кольт» вместе с потертой кожаной кобурой, принадлежавший ее мужу. Иногда по вечерам, когда все дела были переделаны, а солнце еще не село, она смотрела, как он вытаскивает «кольт» и стреляет в жестяные банки, расставленные по краю изгороди.
– Ты меткий стрелок, – сказала она однажды, остановив на нем проницательный взгляд, – даже с больной рукой.
– Как мне повезло, что я не левша.
– А ты можешь стрелять левой рукой?
В его глазах заискрилось веселье.
– Довольно-таки сносно.
– На твоем месте я поработала бы и над этой рукой. Он повернулся и зарядил «кольт» еще несколькими пулями.
– Зачем?
– Такой, как ты, должен быть лучшим во всем.
Видимо, она знала, кто он такой. Но никогда об этом не говорила и ни о чем не спрашивала. Он испытывал к этой женщине теплое чувство. Она вселяла в него силы.
– Ты скоро уйдешь? – спокойно спросила она.
Он почувствовал на себе ее взгляд.
– Думаю, да.
Он послал последнюю пулю в пустой барабан и щелчком поставил цилиндр на место.
– Я почти готов.
Вопросы, на которые не были получены ответы, так и повисли между ними – он знал, что она не будет их задавать. Он взглянул на нее:
– Меня зовут Зак Баннинг. Люди, которые стреляли в меня и бросили меня умирать в пустыне, работают на того, кто удерживает Дебору. Она…
Он замолчал. Что она? Она – его женщина? Она – его жизнь? Он не находил нужных слов. Даже себе не
