— Да, вижу. Это кабинет.
— Ага. Кабинет. Ну, тогда, — проговорила она, переводя дыхание, — все понятно. Благодарю вас. Я продолжу осмотр, — закончила она, запинаясь.
— Если вам так хочется, мисс Карина.
— Э-э... Коллинз, — добавила она неуверенно, — я предпочла бы, чтобы вы замяли этот маленький... инцидент. — Она слегка сморщила нос.
— Я скажу его светлости, что вы его ищете?
— Нет, — промямлила она. — Это необязательно. Благодарю вас.
Подобрав юбки, она заспешила наверх, молясь, чтобы Коллинз помалкивал о ее ужасной нескромности. То, что ее застал дворецкий, было уже плохо, но, если узнает дядя, это может оказаться более чем стыдно.
Укрывшись в безопасности своей спальни, она начала анализировать странный разговор, который подслушала. Все так ужасно запутано! В каких страшных делах принимал участие ее отец, настолько страшных, что дядя Чарлз предпочитал скрыть это от нее? Оба, очевидно, были в чем-то замешаны. Но почему Карина никогда не слышала о Далтонах? Герцог сказал, что он знал ее мать. Вероятно, он был близкий друг ее родителей. Их жизни были переплетены между собой.
Любопытство съедало Карину. Она должна узнать больше об отце. Как его дочь она имеет право знать. Разве Алекс не сказал этого? Боже мой, подумала она с усталым вздохом, неужели она соглашается с ним? Она съежилась при этой мысли, поднялась и, отодвинув тяжелые розовые занавеси, выглянула в окно.
Внизу был Алекс. Черные волосы вились на ветру, он сдерживал Голиафа, танцевавшего под ним от возбуждения, и говорил с конюхом. Отлично, подумала она, негодяй уезжает.
Он был безукоризненно одет — за исключением ярко-белого кружевного воротника, весь в черном. Ничего не скажешь, подходящий костюм для дьявольского отродья! — прошептала она про себя. Тот факт, что он выглядит невероятно элегантно, она предпочла проигнорировать. Волосы цвета воронова крыла и медальный профиль производили впечатление неотразимой мужественности. Как обычно, при взгляде на него у нее быстрее забилось сердце. Алекс внезапно поднял глаза и, к неописуемому ужасу Карины, заметил ее в окне. И имел наглость улыбнуться ей. И помахать рукой!
Карина поспешно отступила от окна, униженная до глубины души. Он ее видел! Одно дело смотреть на мужчину влюбленными глазами с безопасного расстояния и совсем другое — когда тебя поймали на этом. Как она сможет это пережить?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Алекс был положительно взбешен. Он нещадно гнал Голиафа, чтобы успеть на встречу с сэром Гилбертом, только чтобы обнаружить, что тот надолго задерживается.
Наливая себе щедрой рукой превосходный французский коньяк хозяина, он пытался терпеливо ждать. Мысли его вернулись к Каре, и задумчивая улыбка появилась на лице. Ну и штучка! Безусловно, самая страстная женщина из всех, кого он знал.
Смакуя бренди, он с замиранием сердца предвкушал их следующее столкновение. Если прошлое предвестник будущего, то его ждет неслыханный восторг. Чтобы оторваться от ухаживания за столь прелестной маленькой озорницей и уехать в Лондон, понадобилось все его самообладание. И ради чего? — спрашивал он себя с горечью. А что, если у Гилберта не будет свежих новостей по делу Бушара?..
Этот лис Бушар снова перехитрил Алекса. На этот раз Алекс был уверен, что поймает мерзавца. Немного осталось мест, где предатель мог прятаться. Все порты были взяты под наблюдение, и Бушар был не настолько глуп, чтобы еще раз пытаться бежать во Францию.
Три года Бушар ускользал от Алекса. Ловкий противник, он долго дурачил Алекса, скрываясь под маской лорда Роберта Коллинза, защитника Королевства. Алекс поморщился при обидном воспоминании.
Неловко ерзая в кресле, он вспоминал... Бушар втерся в доверие к Алексу, прикидываясь его лучшим другом. А сам все время передавал разведке Наполеона детали британского наступления, которые Алекс легкомысленно ему выбалтывал. Алекс никогда не сможет забыть о гибели английских солдат, произошедшей по вине его непростительного легкомыслия.
Он единым духом проглотил остаток бренди и налил себе еще. Даже руки вспотели при одной мысли о предателе. Впервые в жизни Алекс жаждал убить человека.
— А, Далтон, — проговорил сэр Гилберт, закрывая за собой дверь. — Сожалею, что заставил вас ждать.
Алекс круто повернулся к нему.
— Какие новости? — спросил он с тревогой.
Гилберт подошел к столу и налил себе бренди.
— О Бушаре ничего, если вы надеялись на это.
— Тогда за каким дьяволом такая спешка? — проворчал Алекс.
Поставив хрустальный графин на стол, Гилберт холодно ответил:
— Не забывайте, что это учреждение функционирует не только для того, чтобы удовлетворять ваше чувство мести. Бушар лишь одна из многих проблем. Его час еще придет. Лучше сосредоточьтесь сейчас на нашей непосредственной задаче.
Алекс сжал зубы.
— И в чем она состоит?
Гилберт расположился за рабочим столом и пригласил Алекса сесть рядом. Последний неторопливо повиновался.
— Надеюсь, вы знакомы с Парижским договором? — спросил Гилберт, просматривая бумаги на столе.
Алекс кивнул.
— Тогда вы также знаете, как ненадежен этот договор.
— Ненадежен? — Алекс презрительно фыркнул. — Вы не забыли, что маленький капрал навсегда запрятан в Южной Атлантике?
— Может быть, но мы рискуем многое потерять, если мир не продержится. Члены Священного Союза полны решимости поддерживать мир.
— Я не разделяю вашей озабоченности. Наполеон уже имел свои сто дней.
Не смущенный скептицизмом Алекса, сэр Гилберт продолжал:
— Как вы знаете, Англия заинтересована в том, чтобы Людовик Восемнадцатый оставался королем.
Алекс тяжело вздохнул. Людовик Восемнадцатый в его глазах был шут, ведомый Талейраном.
— Трон Людовика в безопасности.
— Да. Но о мартовском вторжении Наполеона не следует забывать.
— И роялисты начали белый террор против бонапартистов, — заметил Алекс с усталым кивком. — Вы никогда не заставите меня поверить, что французы будут приветствовать его сторонников. Они с удовольствием слушают, как он диктует свою автобиографию на Святой Елене.
— Неофициально я согласен с вашими впечатлениями. Гласно, однако, я должен принимать эту озабоченность всерьез. Не забудьте недовольство у нас дома. Любой, желающий нарушить баланс сил, может использовать экономические трудности в своих интересах.
Алекс потянул себя за галстук. Он понимал, что экономический кризис потряс страну. Безработица была пугающей, и многие ворчали, требуя парламентской реформы в духе Уильяма Коббета.
— Чего вы хотите от меня? Чтобы я отправился во Францию и попросил немногих оставшихся поджигателей признаться? — Он покачал головой. — Честно говоря, Гилберт, это потеря времени. Во Франции господствуют умеренные, которые поддерживают Политику правительства. Я отказываюсь верить, что кто-либо во Франции желает новой войны.
