не взорвалась, когда поймала нас за распитием шампанского, в — А как же еще, интересно, отмечают рождение близнецов? У этой дамочки просто нет души. — Присев на край постели, Дик взял ее за руки. — Я уже говорил тебе спасибо?
— Тысячу раз.
Он ничуть не смутился.
— Буду повторять это каждый день. Они такие чудесные, Лейни.
— Знаю. — Она откинула голову на подушку в приятном изнеможении. — Большую часть своей жизни я считала, что никогда не смогу иметь ребенка. — Она обратила на Дика полные слез глаза. — Представляешь, как я обрадовалась, когда узнала, что беременна? Испугалась, конечно, волновалась, как это отразится на моей работе, но была так счастлива, что все-таки стану матерью, обрету родное существо. А их оказалось целых двое! — Она рассмеялась сквозь слезы. — Я тоже очень тебе благодарна, Дик.
— Милая ты моя. — Наклонившись, он поцеловал ее в губы. Это был короткий поцелуй, нежный и трепетный.
— Знаешь, мне вдруг стало так жаль маму. Моему отцу следовало бы быть рядом с ней, когда я родилась, как был со мной ты.
Дик ласково погладил ее по щеке.
— Я уже думал об этом. — Он помедлил, не желая огорчать Лейни. — Как тебе известно, я имею доступ к различным архивам и прочим источникам информации, — законными ли путями или не очень — не важно. Если хочешь, могу хоть завтра начать поиск твоего отца. Не стану обещать, что мы его найдем. Не исключено, что он уже умер. Но я бы чертовски постарался.
Лейни перевела взгляд на огромное окно, выходящее на лужайку перед больницей. Заходящее солнце золотило зимний пейзаж.
— Когда мама умерла, я вдруг осознала, что у меня нет ни одного родственника. Жуткое ощущение, будто ты совсем одна в целом мире, сплошь и рядом состоящем из семей. И мне вдруг захотелось отыскать своего отца или хотя бы узнать, что с ним сталось. Но потом я решила, и по-прежнему так считаю, что, если бы я была ему нужна, он остался бы с нами, хотя бы чтобы установить со мной духовную близость. Возможно, мне лучше совсем его не знать. А если в его уходе была виновата мама, если он был всего лишь жалким, несчастным человеком, то не исключено, что теперь у него другая жизнь и другая семья. Я же стану всего лишь незваной гостьей, которая напомнит ему о безрадостном периоде его жизни. Мне бы этого не хотелось.
Оторвавшись от созерцания окна, Лейни взглянула в яркие, лучистые глаза Дика.
— Спасибо, что предложил, Дик, но не стоит. Думаю, что лучше я создам семью с Тоддом и Мэнди.
— А я? Она посмотрела на бриллиант, сверкавший на ее левой руке, который ему вернул священник, лишь только Дик вывез Лейни из родильной палаты.
— Знаешь, ты же чуть ли не силой заставил меня выйти за тебя. Я всегда считала, что брак поневоле заключается во благо бедняжки-невесты.
— Я тоже. Но в данном случае у невесты весьма своеобразный взгляд на многие вещи.
Лейни до сих пор не могла определить, как относится к тому, что стала миссис Дик Сарджент. Она поклялась никогда не становиться ничьей миссис. Однако же стала. И пребывала от этого в ужасе.
Но сейчас она была слишком слаба, чтобы выдержать допрос, а посему перевела разговор в иное русло — вытянув руку с обручальным кольцом, принялась разглядывать переливающиеся грани драгоценного камня в овальной оправе.
— Слишком броский перстень.
— Прямо-таки вопиюще вульгарный.
Я пытался произвести на тебя впечатление.
— Поразить в самое сердце?
— Что-то в этом духе.
— Поразить — еще мягко сказано. Грубый нажим, угрозы — вот это больше напоминает твой стиль.
— Выходит, я нечто вроде бульдозера или гидравлического пресса?
— Вот-вот.
Он ухмыльнулся.
— Однако при этом я добиваюсь быстрых результатов, не так ли? — Она улыбнулась в ответ, и Дик подумал, что никогда еще она не была так красива. — Позволите вас поцеловать?
— Ты целовал меня несколько минут назад.
— Не-ет, не так. Я имел в виду — по-настоящему поцеловать. Вот так.
Он припал к ее губам. Поцелуй этот, хотя и выразил всю нежность, которую Дик к ней испытывал, был в то же время чувственным, и язык его снова и снова настойчиво проникал в ее рот. Обняв Лейни, Дик прижал ее к груди и принялся нежно баюкать. Она положила руки ему на плечи и тоже крепко обняла, сдаваясь на милость его властным и искусным губам.
— Прошу прощения, — послышался ледяной голос с порога.
Они тотчас отпрянули друг от друга и увидели сестру Перкинс, взирающую на них с отвращением, каковым эта желчная дама, вероятно, встречала расплескавшееся содержимое судна.
— Сейчас принесем детей, — возвестила эта поборница бесконечных правил и приличий. — Мистер Сарджент, если вы намерены остаться, вам придется надеть халат и маску.
— Я намерен остаться, — откликнулся Дик с широкой улыбкой, призванной еще больше ее разозлить.
В доме царил хаос, по сравнению с которым Бедлам был просто тихим санаторием.
Протолкнуться можно было с превеликим трудом. Дик прикупил по одному дополнительному предмету каждого наименования, упустив из виду тот факт, что не вся мебель уместится в детской. Один из бельевых шкафов пришлось вынести в коридор. В срочном порядке заказали в Нью-Йорке второго плюшевого медвежонка, воспроизводящего утробные звуки. Да, но зачем им два медведя панды в натуральную величину?
— Значит, так: Тодду достанется бейсбольная рукавица, а Мэнди — балетные тапочки.
Спасибо тебе, Господи, за мелкие любезности твои.
Лейни уговорила Дика раздать цветы прочим пациентам больницы, дабы не пришлось везти их домой. Он милостиво согласился, однако затем превратил их спальню в настоящий тропический сад. По возвращении домой среди множества цветов, пеленок одноразового использования, дозаторов с ватными шариками и влажными салфетками, корзин с купальными простынками, баночек с детской присыпкой и кремами, тюбиков с мазью от диатеза, бутылочек с антисептическим раствором и ящиков с нераспакованными подарками Лейни с трудом отыскала кровать.
На третий день пребывания дома она дошла до ручки. Миссис Томас с дюжину раз переставляла мебель в спальне, пытаясь высвободить как можно больше пространства. Детская комната выглядела просто ужасно. Чтобы подойти к младенцам, приходилось в буквальном смысле, протискиваясь между мебелью, пробираться каким-то хитрым лабиринтом.
Весь день нескончаемой вереницей шли гости, в основном учительницы из школы Лейни. У нее сложилось впечатление, что они приходили, скорее чтобы состроить глазки Дику, чем взглянуть на близнецов. Они глупо улыбались, кривлялись и жеманничали, отпуская игривые замечания касательно его мужественности. Лейни хотелось вскочить с постели, надавать им пощечин и велеть держаться подальше от ее мужа; а еще ей хотелось двинуть Дику по башке, чтобы не улыбался как чеширский кот и не распускал слюни, пока эти тетки несут чушь. Их алчные взгляды были прикованы к ее перстню, а до самой Лейни им было мало дела.
Она ненавидела себя за то, что поддалась жалости к самой себе и плачет больше собственных младенцев, но именно этим она как раз занималась, когда Дик вошел в спальню, спровадив последнего посетителя.
— Лейни! — Встревоженный, он подскочил к постели. — Что случилось?
— Все! — выдавила она сквозь слезы. — Все. У меня раскалывается голова, но все слишком заняты, чтобы принести мне таблетку аспирина, а у меня просто нет сил подняться и взять ее самой. Ты или висишь на телефоне, или обихаживаешь этих штучек — продуктов бракоразводных процессов. Миссис Томас попрятала все мои вещи — даже крем для рук не могу найти. А еще я такая толстая… — жалобно
