Арден изумленно уставился на девушку.
– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?
– Вы сами выбрали меня старшиной гильдии. Надо думать о будущем.
– О каком будущем?
– О нашем общем будущем, – твердо сказала она. Прежде чем Арден успел ответить, издалека донесся резкий металлический звук. Великан и девушка, словно по команде, привстали и посмотрели на юг, в сторону центральной части острова, где за длинными стенами поднимались высокие башни. Эриот уже открыла рот, чтобы спросить напарника, что он обо всем этом думает, как звук повторился, уже ближе, словно на кухне кто-то разом ударил по всем имеющимся котлам и сковородкам.
– Похоже, им не терпится испытать наши стены на прочность, – хмуро пробормотал Арден.
– Надеюсь, противник выбрал для испытаний не южную стену, – в тон ему добавила Эриот, стараясь сдержать охвативший ее страх.
Лязг металла напомнил Китайре обряд отпугивания демонов. Поговаривали, что высоко в Вардарских горах до сих пор обитают племена, которые бьют в железные барабаны, отгоняя злых духов от новорожденных и недавно умерших. На мгновение девушка представила себе, как эти духи, скользя над водой и сушей, несутся к Кидану – пустые мертвые глаза обшаривают землю в поисках жертв, пасти жадно открыты…
В следующий момент Китайра поняла, что означает этот звук на самом деле. Она невольно поежилась. Гэлис обещала прийти к вечеру; стратег отправила записку, сообщая, что работы на Кархее почти закончены. Теперь уже не придет… Теперь Гэлис будет командовать обороной своего участка крепостной стены.
Китайра закрыла глаза и постаралась увидеть город таким, как описала его возлюбленная. На восточной стене, защищая подходы с верховья реки, стоит Мэддин. Гос расположился у Длинного Моста, взяв на себя оборону западного участка и Седловины. Полома возглавляет ополчение, занимающее центр города; укреплений там нет, но улочки и переулки образуют запутанный лабиринт, в котором местные жители будут иметь несомненное преимущество. А Гэлис, ее милой Гэлис, с ротой пехоты и несколькими вооруженными колонистами придется защищать северный остров – тот самый, который хамилайцы рассчитывали превратить в свой собственный дом.
Наиболее обученная в профессиональном отношении часть пехоты, значительное число киданцев и несколько таких же, как она, гражданских укрылись в Цитадели, самом защищенном месте города. И все же Китайра чувствовала себя лишней, бесполезным придатком. Понимая, что не принесет никакой пользы на стене, девушка с трудом подавляла в себе желание выбежать из укрытия, схватить первое, что попадется под руку – будь то копье, вилы или обычная палка, – и встать рядом с защитниками крепости. Но что толку от такого порыва – она лишь будет мешать другим.
До слуха грамматиста доносились тяжелые шаги солдат и грозный звон оружия. Девушка слышала отрывистые приказы, но не замечала признаков спешки или растерянности.
Если бы она могла что-то сделать. Если бы могла чем-то помочь. Если бы сумела проникнуть в суть Сефида…
Китайра горько усмехнулась. Да, если бы она была Кевлереном, а не носила фамилию Альбин. Если бы была генералом, а не ученым.
Если бы не боялась…
Соблазн применить магический дар был слишком силен. Намойя мог отдать многое, чтобы, воспользовавшись Сефидом, сжечь сначала всех хамилайцев, а потом и сам город. Пожалуй, даже пожертвовал бы жизнью еще одного Избранного…
Принц стиснул зубы, стараясь не поддаваться отчаянию. Ненавидел ли кто-нибудь кого-то так же сильно, как он? Разве что Избранные, восставшие в Ривальде против своей королевы… Он почти завидовал их испепеляющей ненависти – без нее они бы никогда не свергли власть его семьи.
Мысли Намойи часто обращались к той страшной революции. Как могло случиться, что любовь Избранных обратилась в ненависть? Что дало ей начало? Возможно ли, что только Кевлерены понимают истинный смысл любви, тогда как для всех остальных естественное состояние – либо ненависть, либо безразличие?
Молчаливая Квенион терпеливо ожидала приказа. После того как им позволили быть вместе, девушка, казалось, снова обрела былое счастье, нисколько не смущаясь тем, что находится в плену. Принц знал, что ей доставляет радость просто находиться рядом с ним, и был благодарен за это. Приятно, что в мире есть хотя бы один человек, питающий к тебе добрые чувства.
Не имея возможности воспользоваться Сефидом, Намойе оставалось лишь надеяться на победу атакующих. Если они возьмут верх, он попросит отдать ему Мэддина Кевлерена. Располагая таким трофеем, можно добиться немалых уступок от Комитета Безопасности. Или даже, держа принца в заложниках, попробовать заслужить благосклонность Лерены.
Неплохая мысль, подумал Намойя. Перейти на другую сторону? Но тогда, как он мрачно напомнил себе, Комитет Безопасности использует против него членов его же собственной семьи.
Кругом враги. Во всей Новой Земле у него был только один-единственный союзник, женщина, да и ту ему не позволяли использовать так, как хотелось бы.
Гос и Полома направились к восточной стороне Длинного Моста. Внизу под ними копошились крошечные фигурки конных драгун, готовых встретить неприятеля, если тот двинется тем же маршрутом, каким они сами пришли в город тринадцать дней назад.
– На мой взгляд, все учтено, – с нарочитой уверенностью в голосе произнес Мальвара.
Линседд покачал головой.
– Никогда не позволяй себе думать, что учтено все до последней мелочи. Это опасный путь, который ведет к беде. Хороший солдат всегда готовится к тому, что враг застигнет его врасплох, и только так может избежать неприятных сюрпризов.
– Так рассуждают законченные пессимисты, – заметил Полома.
