— Нет.
Квенион упрекнула себя за глупый вопрос. Но она так переживала за его здоровье…
Ее господин лишился всех своих Акскевлеренов в день, когда в Кидан из Ривальда прибыли гонцы с вестью о том, что его семья низложена и к власти пришел Комитет безопасности. Кроме того, Намойя должен быть отстранен от должности губернатора Кидана и Сайенны, как только на этот пост будет назначен кто-то другой…
Уехав, посланники забрали с собой всех Акскевлеренов, за исключением Квенион, его Избранной.
Питомцы Намойи — огромное семейство кошек — были у него отобраны, когда хамилайцы захватили Кидан. Сейчас у принца жили всего несколько котов, но он не был заинтересован в увеличении их числа. В любом случае даже сотни любимцев не будет достаточно для исцеления его ран. Вдобавок к ужасной физической боли принца примешивалась боль душевная.
Казалось, что выхода нет.
— Ешьте, — проговорила Квенион, поднося ложку ко рту Намойи. — Вам станет лучше.
Во время трапезы принц не проронил ни слова, он лишь хмурил брови и так тщательно пережевывал пищу, будто выполнял утомительную, никому не нужную работу. Гнетущая тишина сохранилась и после ужина. Квенион посчитала, что ей лучше удалиться. Когда Намойя впадал в прострацию, ничто не могло развеселить его.
Оставив поднос на кухне, девушка вышла на смотровую площадку главной башни насладиться видом уходящего дня.
Для Квенион, девочки с холодной, продуваемой всеми ветрами фермы, затерявшейся на юге ривальдийской долины, Сайенна была самым прекрасным местом на земле. Стоя на башне крепостной стены, первого постоянного сооружения, созданного поселенцами несколько лет назад, она видела весь залив, на берегу которого ривальдийцы основали свою первую заморскую колонию. Колония эта быстро превратилась в цветущий город-порт с населением в несколько тысяч человек. Меха, лес, пшеницу и руду везли сюда из центральной и южной части Новой Земли. Торговцы из Сайенны с удовольствием скупали все это и переправляли через Бушующее море в Ривальд. Обратно корабли везли ткани, ювелирные украшения, домашнюю утварь, изделия из железа, стали и серебра. Все это раскупалось в городах и деревнях Новой Земли.
В Сайенне было много денег и оптимизма, характерного для пограничного города.
Так дела обстояли до недавнего времени. Проблемы в метрополии, пусть пока еще и не столь выраженные в самой колонии, привели к ослаблению торговли. Река товаров превратилась в ручеек. Тем не менее Сайенна могла прокормить себя сама и окрепла настолько, что уже самостоятельно торговала с внутренними районами нового материка. Несмотря ни на что, благоприятный климат и плодородные почвы делали колонию более привлекательной, чем ферма Квенион или столица Ривальда Беферен, где девушка стала одной из Акскевлеренов.
Квенион подумала о Беферене. Он, как и Сайенна, стоял на берегу залива, но был серым, унылым, сырым и мрачным местом. Казалось, в этом поселении жители лишены всех надежд на будущее.
Морской бриз подул в лицо девушке, лишний раз напоминая о том, как приятно находиться здесь, а не в Ривальде.
И за это спасибо Намойе Кевлерену.
Квенион и Намойя не попали в руки врагов в Кидане только благодаря Адалле и Велопаю, которые защитили их от туземцев и проводили до Сайенны. Иначе они уже покоились бы где-нибудь на дне реки Фрей.
Девушка страшилась нового путешествия по воде, но на этот раз оно выдалось более комфортным и спокойным, чем предыдущее. Не нужно было опасаться вражеского преследования. Адалла с отрядом воинов сопровождал путников до места впадения Элдер в Уош, оберегая гостей от любых опасностей. Желание туземцев заполучить огнестрелы было очень велико. Мощное оружие давало огромное преимущество в борьбе с соседними племенами.
Избранная отчетливо помнила, как увидела Сайенну впервые: залив, место, где Уош впадает в Бушующее море, иловые отложения, принесенные с гор весенними дождями. Тогда это был еще не город, а просто большое поселение, которое запомнилось Квенион выбеленными домиками с красными и желтыми черепичными крышами, стройными рядами улиц. Все выглядело так свежо, так опрятно и приветливо. Гарнизон в крепости, состоявший из нескольких сотен хорошо обученных и прекрасно вооруженных солдат, создавал ощущение безопасности.
Здесь ее господин получил возможность излечиться от ран. Впервые он пришел в сознание спустя несколько часов после отплытия из Орина-на-Двуречье. После короткого бодрствования принц вновь провалился в глубокий сон. Через два дня Намойя уже сумел оценить ситуацию и с помощью Избранной припомнил события, случившиеся в Кидане.
Однако до полного выздоровления ему было еще очень далеко. Проблески сознания приносили Намойе лишь новую боль — душевную и физическую.
Квенион вновь глубоко вдохнула морской воздух. Жизнь могла быть прекрасной, если бы не страдания ее господина. Девушка не знала, чем еще помочь ему, и корила себя за то, что была плохой Избранной. Она любила принца так, как только Акскевлерен должен любить своего господина. Квенион была до конца преданна Намойе, а тот даже в самые тяжелые моменты выказывал ей лишь презрение.
Девушка думала — точнее, хотела верить, — что поведение принца объяснялось потерей его первой, истинной Избранной — Тендж. Но подобные мысли не ослабляли ее душевных ран, вызванных равнодушием Намойи. Квенион всяческими путями старалась обрести расположение принца, стать той возлюбленной, которая ему так необходима. Это была не только ее обязанность, но и самое заветное желание.
Квенион бросила взгляд на морскую даль в надежде увидеть ривальдийский корабль, на котором плывет новый губернатор, готовый принять на себя обязанности Намойи. Но корабля не было. За последние десять дней из Ривальда не прибыло ни одного судна. Это давало повод для слухов. Волнение в городе возрастало. Если что-то случилось в Ривальде, то отголоски скоро дойдут до Сайенны.
Ветер стал прохладным, и девушка невольно вздрогнула. Их с Намойей будущее сейчас зависело только от нее. На своих плечах Избранная ощутила тяжкий груз ответственности.
Шум внизу заставил Квенион перевести взгляд. Несколько повозок, запряженных волами, неторопливо въезжали в город. Они были доверху нагружены мехами, из чего девушка сделала вывод, что повозки прибыли издалека, из горных районов, располагавшихся в месяце пути от Сайенны. Она не знала, скупали ли торговцы меха, но очень бы удивилась, если бы они отказались от такой великолепной возможности обогатиться. Именно обогатиться, так как подобный товар прибывал в Ривальд лишь раз в год и стоил бешеных денег. Несмотря на все неприятности, необходимо вновь наладить торговлю.
В конце концов все трудности когда-нибудь заканчиваются, подумала девушка.
Если судьба Намойи в ее руках, то это и есть единственный шанс преуспеть как Избранной, заставить его полюбить себя…
На секунду Квенион показалось, что она снова в Беферене, снова задыхается в перенаселенном дворце, никем не замечаемая и всеми презираемая. Как мог Намойя обратить на нее внимание и полюбить в таком хаосе? Он всегда был независим, сдержан, эрудирован, предан долгу… Да, именно этим принц и отличался от большинства своих родственников. Он добровольно принял на себя обязанности губернатора Сайенны — только для того, чтобы отстраниться от семьи и от Ривальда вообще. Еще одним желанием принца было обрести новый дом для себя и своей любимой Тендж, единственного человека, которого Намойя искренне любил.
Он принес ее в жертву два года назад, во время битвы за Кидан, спасая ривальдийскую кавалерию от атаки киданских ополченцев. Долг заставил Намойю убить женщину, которой он дорожил больше жизни. С тех пор принц проклинал тот день, когда согласился покинуть Беферен. Квенион была уверена, что именно с той поры Намойя лишился возможности полюбить другую. Принц сделал ее своей Избранной лишь потому, что после Тендж Квенион оказалась наиболее приближенной из всех его Акскевлеренов.
Принц не любил Квенион так, как должен был. Этим и объяснялась его постоянная озлобленность на нее, озлобленность на весь белый свет и невозможность использовать Сефид для самоисцеления. Ему некем было пожертвовать, чтобы вызвать столь сильный прилив
Всему свое время, и Квенион это знала. Одной из самых важных добродетелей, которым обучали
