Почему телефон отключили?
– В Ленинке, душа моя, поэтому телефон и отключил.
– В центральной библиотеке? – переспросила она удивленно.
– Совершенно верно, голубушка. И мне срочно нужно с вами поговорить, дело не терпит отлагательств.
– Подъезжайте в прокуратуру, жду.
– Я уже здесь, – доложил режиссер и отключился.
Варламов поднялся в кабинет через пять минут. Суетливо забегал по кабинету. Зотовой с трудом удалось усадить режиссера на стул.
– Не исключено, что человек, с которым познакомилась Мишель Ланж по переписке, – сумасшедший! – взволнованно доложил он. – И Алевтина сейчас у него.
– Да что вы говорите, голубчик? – не удержалась от ехидного комментария Зотова. – Ближе к делу, Варламов. Что этот человек – псих, я и без вас знаю. Время не ждет! Говорите, что вам известно? Факты, факты мне нужны, – поторопила Зотова.
– Фактов нет, – развел руками режиссер. – Есть вот это, прочтите. – Варламов выудил из портфеля несколько печатных листов и положил перед Еленой Петровной.
– «Пусть отныне черное станет белым, а белое – черным. Будь ты проклята, и пусть случится то, чего боишься ты больше всего на свете! И все люди станут слепы и не увидят истины в том, что ты любишь, а будут видеть только угли и золу. Угли и золу. Да будет так!»…
Зотова оторвалась от чтения и озадаченно подняла глаза на режиссера:
– Что это за галиматья, Варламов?
– Читайте дальше, голубушка, не отвлекайтесь. Скоро вы все поймете. Я, признаться, тоже был сбит с толку, когда прочитал это впервые. Одно могу сказать, что эту, как вы выразились, галиматью прислали Елизавете Павловне де Туа по почте перед поездкой Мишель Ланж в Москву. Он играет, понимаете? И совершенно неизвестно, что у него в голове.
Зотова снова сосредоточилась на чтении. Варламов не обманул: когда она дочитала все до конца, ей стало все понятно, причем гораздо больше, чем Ивану Аркадьевичу. Послание было предупреждением и оправданием: маньяк объяснил мотивы своих поступков. Он хотел, чтобы его поняли. Он устал убивать, но не мог остановиться. «Пусть дарит миру красоту», – стучало в висках. Вот она, разгадка! И было смешно, и было страшно. Вспомнился Достоевский: «красота спасет мир»… Мир сосредоточился в одном человеке, который страстно желал спасения – и убивал.
– Вы уверены, что так все и произошло на самом деле? – спросила Елена Петровна и почувствовала, как она устала, смертельно устала: так случалось всегда, когда следователь проецировала образ убийцы на себя и пыталась понять его поступки.
– Я проштудировал прессу за лето 1973 года. Действительно, был такой генерал Петровский, который погиб в автокатастрофе, когда ехал с семьей на вокзал. Машина на полной скорости врезалась в грузовик и загорелась. Супругу генерала звали Таисия, она погибла в той аварии. В живых остался маленький сын. Его успела вытащить из загоревшегося автомобиля Зинаида Соловьева, дальняя родственница Таисии Петровской, которая приехала из деревни в столицу, чтобы поступать в МВТУ, но провалилась. Семейство генерала ее приютило, и, вероятно, за гостеприимство Зинаиде пришлось расплачиваться, вот она и помогала Таисии по хозяйству: обед готовила, на стол накрывала. Теперь мне ясно, почему Таисия с ней делилась своими переживаниями. Я-то, дурак, решил, что это психологически недостоверно. Ан нет! Как бы раньше, раньше мне понять, что это письмо – не случайное! Ничего бы не произошло.
– Приехала поступать в Бауманку? – удивилась Зотова. – Странный выбор для деревенской девушки.
– Это как раз я могу объяснить: в газетах писали, что Зинаида Соловьева на всех районных и областных школьных физматолимпиадах завоевывала первые места. Этакий Ломоносов в юбке.
– Почему же она провалилась?
– Не знаю, голубушка.
– Как звали генеральского сына?
– Андрон, и это единственное несовпадение. В тексте речь идет об Андрюшеньке. Тем не менее я слышал об одном художнике, Андроне Петровском. Очень был популярен несколько лет назад, но внезапно куда-то исчез.
– Не вижу никаких несовпадений. Возможно, мать ласково называла сына Андрюшенькой, – возразила Елена Петровна. – Согласитесь, Андрончик звучит как-то дико.
– Соглашаюсь, – Варламов кивнул.
– Андрюшенька… Андрюшенька-ангелочек. Вот и не верь после всего, с чем мы столкнулись, в проклятия! Прокляла-таки старуха Таисию. Итог – тяжелая форма шизофрении у ее ребенка. Шучу, конечно, – поймав на себе странный взгляд режиссера, сказала Зотова. – Думаю, без участия Зинаиды здесь не обошлось, она единственная знала о проклятии. А раз Зинаида Соловьева – родственница Таисии, то, вполне возможно, что после гибели родителей именно она стала опекуном ребенка. Очевидно, мальчик какое-то время рос под ее влиянием, в нездоровой обстановке, без отца и без матери. Ребенку постоянно внушалось, что он проклят. Вот и не выдержала хрупкая психика. Однако пока это только предположения, информацию необходимо проверить. – Зотова взяла трубку служебного телефона и, зажав ее между плечом и ухом, набрала нужный номер. – В тексте есть ссылка на Переделкино. Таисия отказалась туда ехать перед поездкой в Сочи. Москва-река опять же близко. Да, все сходится!
– Москва-река? – переспросил Варламов.
– Вы не все знаете, Варламов. И я не обо всем имею право вам говорить. Однако кое-что вы узнать должны. Едемте немедленно, по дороге выясним, где располагается бывшая генеральская дача, и я вам некоторые моменты объясню.
Рассказ Зотовой Варламов слушал молча и тускнел на глазах. Елена Петровна лишила режиссера
