– Плюс один труп… – потрясенно прошептал Терехин.
– Это ты ее убил! – прохрипел Антон Сергеевич, схватив Ваньку за грудки, но руки его ослабли, и режиссер осел на пол.
Ванька с ужасом глядел на безжизненное лицо красавицы Донателлы. Я убил ее, стучало в висках. Если бы она не упала и не стукнулась головой, ничего не случилось бы. Но она упала и стукнулась затылком об пол. Стукнулась затылком… упала… Он ее убил. Он убил жену Белгородского.
Ильин, сконфуженно покашливая, закрыл покойнице веки и набросил на тело злосчастную шаль.
Лукин-старший зарыдал. Беззвучно, сотрясаясь всем телом. Ванька машинально взял тоник, налил в бокал, протянул режиссеру, а сам решил выпить водички из горлышка. Он не понял, как оказался на полу, бутылка и бокал валялись рядом, в шипящей луже. Над ним нависла Галочка, злая, как фурия.
– Идиоты, ничего здесь не трогайте! – отчеканила поэтесса и шибанула по бутылке ногой, как заправская футболистка.
– Хорошая и, главное, правильная реакция, – сказал Ильин. – Похвально, голубушка. Не исключено, что вы людям жизнь спасли. Общая клиническая картина, характер судорог, схожий с симптомами столбняка, и цианоз кожи лица говорят о том, что потерпевшая скончалась от острого отравления. Предположительно, стрихнином. Стрихнин обладает довольно горьким вкусом, тоник прекрасно его маскирует, так что, возможно, яд именно в этой бутылке… – Ильин кивнул на пол.
Ванька шустро отполз от лужи. Режиссер икнул, глаза его мгновенно просохли и вылезли из орбит.
– Судя по симптоматике, дозу она приняла лошадиную, – продолжил венеролог. – Пардон, за неуместность определения. Тут без шансов было. Жаль, очень жаль, необычайно красивая женщина была, – вздохнул он, поглаживая бороденку. – Надеюсь, вы не пили из этой бутылки? – уточнил Илья Ильич, глядя на Ваньку.
Терехин мотнул головой и судорожно сглотнул, вспомнив, как Донателла предложила ему полный бокал тоника. Желудок непроизвольно скрутило, но в мозгах просветлело. Он никого не убивал – это раз. И Дона никого не убивала – это два. Развод с Белгородским в недалекой перспективе и собственная смерть сняли с нее все подозрения в отношении Кристины. Донателле смысла не было избавляться от падчерицы.
В самоубийство жены Белгородского верилось слабо. Да, Донателла пребывала в шоковом состоянии от последних событий, но кончать счеты с жизнью определенно не планировала. Благодаря Галочке в вопросах суицида Терехин разбирался отлично. Значит, Дону отравили. Кто и за что? Кому выгодна смерть жены Белгородского и исчезновение Кристы? Кому понадобилось запирать их в имении «Алое» и лишать продовольственных запасов? Какая связь между этими событиями? И есть ли она, эта связь? Криста и Донателла… Единственный человек, который был в тесном контакте с обеими, – Антон Сергеевич Лукин.
Ванька покосился на режиссера. Лицо серое, руки дрожат, по подбородку текут слюни – совершенно беспомощный тип. Слабо верится, что такой рохля способен на убийство. Да и зачем ему убивать Донателлу, если они союзники?
– Спасибо, Галь, что от смерти спасла. Я перед тобой в долгу, – улыбнулся он, почесывая руки и грудь. – Когда ребята из леса вернутся, надо будет тело Донателлы в ледник перенести. Не исключено, что куковать нам здесь предстоит долго.
А затем Терехин рассказал о маньяке, который запер всех их в «Алом».
Галочка отреагировала на новости стойко. Ванька, признаться, этого не ожидал и был рад, что бывшая не устроила очередную истерику. Или хуже того – не начала выдавать экспромтом очередное крышесносное стихотворение о несовершенстве мира.
Он вышел за дверь и наконец-то вдохнул полной грудью. Воздух в комнате Донателлы пропитался смертью и эмоциями, вдыхать такой коктейль было тяжело и больно. Чесотка, к счастью, сразу отпустила.
Потом… Потом он разберется во всем. Сейчас главное – спасти малышку. С голода Чебурашка, конечно, не умрет, по крайней мере, сегодня, но пупочная грыжа и тяжелый стресс ей, кажется, обеспечены. Ребенка жалко до рези в сердце. Страшно представить, как крошке в данный момент одиноко и страшно. Она ведь с мамочкой не расставалась дольше, чем на полчаса, и вот мамки рядом нет, не кормят, подгузник не меняют. Подгузник! Ванька содрогнулся. Чебураха так пукала, что однозначно изгадила штанишки. Какой кошмар! Если Кристина не найдется, то попу Офелии мыть придется ему. Причем всю оставшуюся жизнь, озадаченно подумал он. Ведь Белгородский уверен, что именно Ванька – отец Офелины! Сценарий Рус, возможно, предложит такой: смерть или отцовство. Что лучше в его молодые годы? Плохо все, поэтому единственный выход – разыскать Кристину. Тело пока не нашли, значит, есть надежда, что чумная девчонка и правда заплутала в лесу. Или ногу подвернула, идти не может, сидит где-нибудь на пенечке, сходит с ума от волнения и ждет, когда ее найдут. Хорошо, что дождь закончился. Но все равно в лесу сыро, не дай бог, застудится.
Следующая мысль, о которую внезапно споткнулся мозг, так Ваньку напугала, что он остановился и зачесался вновь. Что, если не кто иной, как Кристина отравила Донателлу и сделала ноги? Мотив лежит на поверхности – страх за собственную жизнь. Другой вариант: Кристина засекла его у Донателлы, решила, что у них интимная связь, и отравила Дону из ревности и мести. Потом подкинула ему малышку и свинтила в неизвестном направлении. С ребенком-то далеко не убежишь. Хотя отсюда и без ребенка тоже. Но Криста могла так же, как и Галочка, решить, что угрозы о высоком напряжении – блеф организаторов. В таком случае возвращения Кристины ждать бесполезно, висит себе где-нибудь на заборе и уже ни о чем не волнуется. Ага, а перед тем как слинять, она заперла продуктовый склад и унесла ключи с собой, чтобы все сдохли с голода, включая Офелию…
Ванька стукнул себя по лбу. Бред! Бред! Бред! Тот, кто вывел систему наблюдения из строя, включил резервный генератор и запер их в имении, определенно не планировал сбегать. Он здесь, рядом, наблюдает за всеми и ждет. Донателла права, злоумышленнику нужен журнал, и негодяй будет держать здесь всех, пока не получит рецепт чудодейственного снадобья от неизлечимой доселе конской напасти. Непонятно только, за каким лешим мерзавец запер продукты? Стимуляция голодом? Чтобы никто не расслаблялся? Пашка, однозначно, когда проголодается, будет землю носом рыть, чтобы выбраться из заточения.
– Вань, погоди! – догнала его Галочка.
Он обернулся. Бывшая впервые после их расставания смотрела на него без злости, с мягкой грустью и сочувствием.
– Не знаю, что случилось с Кристиной, но мне очень жаль. Честное слово, жаль. Искренне надеюсь, что все будет хорошо и она найдется. Но если вдруг беда, можешь на меня положиться. Я девочку не оставлю, выхожу… Это ведь твой ребенок!
– Галь, что делать? – чуть не плача, спросил Ванька. – Если Криста не найдется, мы не сможем выбраться с территории злосчастного конезавода. Тогда Офелия погибнет. Донателла сказала, что резервный генератор будет пахать дня три-четыре. Малышка так долго без еды не протянет, умрет от истощения.
– Нет, Ванечка, все обойдется. Выкормим! У Моцарта, к примеру, была непереносимость молока. Даже грудное молоко не устаивалось. Будущего гения вскормили водой с глюкозой и держали на диете из овсянки с рождения. Овсянки у нас, к сожалению, нет, но… – Галочка сделала торжественное лицо. – У Ильина волшебный чемоданчик, там нашлись ампулы с глюкозой!
– Что бы я без тебя делал… – улыбнулся Ванька, обнял бывшую за плечи и краем глаза заметил, что за спиной маячит Сеня.
Выражение лица друга ничего хорошего не предвещало. Терехин спешно спрятал руки в карманы и отодвинулся от поэтессы на безопасное расстояние, от греха подальше. Не хватало еще разборок с Семеном… С другой стороны, именно Лукин у него девушку увел! Так с какого перепугу теперь корчит рожи и Отелло из себя изображает? Терехин разозлился.
– Пойдем, Галочка, – нежно улыбнулся он поэтессе и снова обнял ее за плечи.
– Видишь, как все хорошо складывается, – залепетала та. – Сейчас Ильин придет, мы Офелии катетер вставим, капельничку организуем и будем вливать потихоньку глюкозу. Малышку только нужно зафиксировать как следует, чтобы случайно катетер не сбила.
– Что? – Ванька остановился и выпучил на поэтессу глаза. – Совсем, что ль, уже?
– Не поняла… – Галочка растерялась.
