тетушку в горячую щечку и поплелась на кухню ставить чайник.
– Дверь была открыта, когда я пришла, – занудливо заявила тетушка, вырывая из рук племянницы спички и торопливо выключая конфорку, которую Алечка так и не смогла зажечь, только напустила в кухню газа. – Иди душ пока прими, – дала указание тетушка. – А я пока на стол накрою. Аля, Аля, как была ты непутевой, так и осталась…
– Теть, а как же мой первый рабочий день? – робко спросила Аля. – Получается, что я проспала?
– Нет, ты не проспала. Заказчик с утра позвонил и сказал, что в моих услугах он не нуждается. Передумал. Поэтому я и не стала тебя беспокоить. Подумала, что отоспаться и отдохнуть тебе не помешает. Но ты не волнуйся, на завтра тоже есть клиент, я его на двойной тариф раскрутила.
– Я и не волнуюсь, – улыбнулась Аля и ускользнула в ванную. Похоже, за время отсутствия племянницы тетушка приобрела еще одно не свойственное ей ранее качество – предприимчивость. Да, времена меняются, вздохнула Алевтина и включила душ.
Прохладная вода окончательно привела ее в норму. Посвежевшая, довольная Алечка вернулась на кухню, где ее уже ждал горячий завтрак и дымящаяся чашка чая с мятой. Чай с мятой она любила с детства, и Але стало приятно, что тетушка не забыла об этом ее пристрастии.
– Сан Саныч оладушки для тебя испек, – сообщила тетушка. – В холодильнике борщ и котлеты с картошкой на ужин. Я тебе еще колбаски, сырку, яичек купила.
– Теть, ну зачем? – смутилась Аля.
– Как это – зачем? – всплеснула руками тетка. – Ты же тощая, как скелет! Еще удивляется, что ее на плохие роли приглашали. Скажи спасибо, что хоть какие-то предлагали! Хотя… – задумчиво глядя на Алевтину, сказала тетка, – в роли плакальщицы ты будешь смотреться неплохо, гримироваться даже не особенно нужно…
– Спасибо за комплимент, – усмехнулась Аля.
Да, завтра будет день ее нового взлета в карьере актрисы. Пик творческого пути. Молодец, Аля! Отучилась во ВГИКе, чтобы в итоге найти работу на кладбище! Зато – по специальности. Будет где показать весь свой актерский талант. Опять же в некотором роде смена амплуа. Теперь она обречена играть только трагические роли. С какого только боку начать? Во сне у нее не получилось, выйдет ли что-то в реальности – вот в чем вопрос!
– Кушай-кушай, пока оладушки не остыли, – прервала ее философские размышления тетка. – Сметанку бери, мед… А хочешь варенье?
– Варенье не хочу, – с наслаждением уплетая тающую во рту оладушку, отказалась Аля, облизала пальчики и, обхватив чашку обеими ладонями, отхлебнула чайку.
– Ешь-ешь, – подбодрила Алю тетушка, – а я пока уборку начну.
– Да не надо, теть, я сама, – попыталась остановить Зинаиду Аля.
– Сиди уже, – отмахнулась тетка и ушла в комнату наводить порядок.
Из комнаты послышались звук передвигаемой мебели, гул пылесоса и высокий сильный тетушкин голос, который заглушал пылесос. Тетушка пела свой любимый романс: «Не уходи, побудь со мною…», и у Алевтины перед глазами вновь промелькнули картинки из детства. На этот раз воспоминания о занятиях по вокалу не были пугающими, напротив, ей вдруг захотелось вернуться в те времена… Алечка запихнула в себя последнюю, десятую, оладушку, щедро сдобренную медом и жирной сметаной, откинулась на спинку стула и почувствовала, что впервые за долгое время ее душа, удовлетворенная и успокоенная возвращением домой, запросилась на волю…
– Щаз спою, – сыто икнула Алечка, внутри у нее что-то всколыхнулось, завибрировало, и девушка, набрав в легкие побольше воздуха, протяжно и высоко выдала на всю кухню ноту ля!
В комнате мгновенно умолкли и пылесос, и тетушка, в коридоре послышался бодрый топот ног…
– Аля! Что?! Что случилось?! – влетев в кухню, завопила тетка.
– Ничего не случилось. Это я так пою, – хихикнула Аля, буквально растекаясь от блаженства на стуле.
– Господи, как ты меня напугала! – задыхаясь от возмущения, воскликнула Зинаида и строго добавила: – Аля, так петь нельзя. Нельзя так петь! Это не пение, это… это… крик мартовского кота… Аля…
– Ах, тетечка, если бы ты только знала, как я тебя люблю, – улыбнулась Аля. Тетка смутилась и умолкла. – Ой, – спохватилась девушка, – я же тебе подарок… Сейчас… – Алевтина еле встала со стула и, тяжело дыша от непомерной сытости, направилась в комнату.
Свои вещи она еще не успела распаковать, и они по-прежнему лежали в дорожной сумке. Алевтина подхватила сумку с пола, положила ее на диван, расстегнула «молнию», заглянула внутрь и удивилась. Шаль должна была лежать сверху, но ее там не оказалось. Алевтина растерянно поковырялась в вещах и наткнулась рукой на что-то гладкое и прохладное. Это что еще такое? Девушка совсем растерялась и вытащила из сумки… фиолетовую босоножку на высоком каблуке…
– Алечка, – окликнула ее Зинаида с порога, в руках она держала злосчастное ведро, которое напугало девушку вчера. – Алечка, ты про это ведро меня спрашивала? Так вот, это ведро не мое. Не понимаю, как оно к нам попало? Может, у Прокопьевны спросить? Я хотела… Боже мой, красота какая! Это мне, да?
Босоножка выпала из ослабевшей руки девушки и с грохотом упала на пол.
Тетка, не заметив перемены в лице племянницы, поставила ведро и бросилась поднимать туфлю.
Алечка окаменела.
Зинаида присела, залезла рукой под диван, вытащила оттуда вторую босоножку, скинула свои шлепанцы, нацепила новые туфли, прошлась по комнате, громко цокая каблуками, и остановилась в нескольких шагах от Алечки.
– Каблук, пожалуй, высоковат, но ради такой красоты можно все стерпеть! Спасибо, Алечка! – радостно воскликнула тетка и опять прошлась по комнате.
