вздохнула и плюхнулась на кровать. Тетка уселась рядом.
– Так, с костюмом вроде разобрались. Что еще? Ах, да, я тебе еще шифоновый палантин дам, на голову набросишь.
– А я уж было решила, что ты мне на голову шляпу напялишь, – буркнула Аля себе под нос.
– Шляпка к юбке с блузкой не подходит, я с платьем ее надеваю. Правда, плакать в ней неудобно, вуаль все время к лицу липнет и в рот лезет, – задумчиво сообщила тетка, размышляя о чем-то своем. – Жаль, что мы тебе зуб не успели вставить. Неудобно как-то без зуба-то. Такой клиент важный!
– Ничего, переживет! – цинично пошутила Аля и нервно хихикнула. Тетка на шутку не отреагировала, продолжая пребывать в глубокой задумчивости.
– Теть, ты чего? – Аля слегка потрясла Зинаиду за плечо.
– Что? – очнулась Зинаида и посмотрела на племянницу так, будто увидела ее впервые в жизни.
– Я спрашиваю, отчего ты такая задумчивая?
– Извини, Алечка, это я так на работу настраиваюсь. Ты тоже не сиди без дела. Подумай о чем-нибудь плохом. Вспомни самые ужасные моменты в своей жизни, когда тебе было особенно себя жалко. Около гроба ты должна до слез себя пожалеть!
– Себя? – растерялась Аля.
– А кого же! Главу администрации, что ли? Всем известно, что он был взяточник и последняя скотина. Господи, прости меня, грешную, о мертвых плохо не говорят, – перекрестилась тетушка и воздела глаза к потолку. – Ох, сложно сегодня нам придется, Аля! Там же одни чиновники толстомордые соберутся. Таких просто так не расшевелишь!
В комнату заглянул Сан Саныч, поздоровался с Алей и сообщил, что уже пора, автобус с клиентом прибыл к воротам кладбища.
– Пойдем, – печально вздохнула тетка и, подхватив Алю под локоток, помогла ей подняться с кровати – сама Алечка встать была не в состоянии.
Зинаида достала из шкафа палантин, накинула его Алевтине на голову и улыбнулась.
– Теть, я что-то боюсь, – прошептала Алечка.
– Не волнуйся, детка, делай все, как я, и у тебя все получится, – подбодрила племянницу Зинаида, и они вместе вышли на улицу.
У ворот кладбища стояло несколько дорогих иномарок, толпился народ, женщины тихо переговаривались, мужики молча и напряженно курили. Рядом с автобусом кучковался оркестр и болталась парочка фотокорреспондентов. Вдова в роскошном длинном платье и черных очках от «Гуччи» стояла поодаль от всех и нервно сгрызала с ногтей остатки французского маникюра. Тетушка прямиком направилась к ней, громко всхлипывая, повисла у той на шее и что-то шепнула ей на ухо. Вдова оживилась, выплюнула откушенный ноготь на асфальт, развернулась ко всем лицом и торжественно представила толпе Зинаиду и Алевтину как своих близких родственниц. Аля тоже подлетела к вдовушке и смачно поцеловала ее в напудренную щеку. Женщина трагически вздохнула, брезгливо обняла Алю и, сотворив на лице фальшивую скорбь, дала указание могильщикам начинать. Алечка приняла указание на свой счет и громко и пискляво завыла на всю округу. Люди притихли и удивленно уставились на нее.
– Погоди ты, рано еще, – шепотом одернула ее тетушка, и Алечка смущенно затихла.
Гроб установили на каталку и медленно покатили к могиле. Ожил оркестр, заиграла труба, взвыли фанфары. Защелкали вспышки фотоаппаратов. За гробом потянулась вереница людей во главе с безутешной вдовой, которая манерно прикладывала кружевной платочек к темным очкам. Тетушка быстро пристроилась рядом с ней и, качая головой и громко всхлипывая, взяла ее под локоток.
Аля немного замешкалась, отстала от Зинаиды и оказалась одна среди вереницы провожающих. Тетушка оказалась абсолютно права. Аля огляделась – вокруг были сытые, лоснящиеся от жира морды, и – полное равнодушие. Но деньги-то отрабатывать надо! Только как? И когда? Когда пора начинать плакать? Алечка глубоко задумалась. Тетушка наставляла ее делать все так же, как и она, но пока Зинаида только горько вздыхала и всхлипывала. Значит, нужно вздыхать и всхлипывать, решила Аля, сосредоточилась и… всхлипа не получилось: из ее груди вырвался громкий воющий звук, похожий на сигнал сирены «Скорой помощи». Мужик, который шел рядом с Алей, вздрогнул и резко отскочил в сторону. Несколько человек обернулись и посмотрели на девушку уже не с удивлением, а с ужасом.
– Горе-то какое, прямо беда, – пискнула Алечка, понемногу вживаясь в роль, и скривила лицо, чтобы «вышибить» из себя слезу – но слеза не «вышибалась».
Процессия остановилась, провожающие образовали вокруг гроба плотный полукруг, сняли крышку. Наступил момент последнего прощания.
– Друзья! – громко сказал полный лысый мужчина с траурной повязкой на руке. У гроба тихо запричитала тетушка, Алечка, пробираясь сквозь толпу, заспешила ей на помощь. – Друзья! Как это ни прискорбно, но сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь нашего товарища! Человека, так сказать, э… – Тетушка запричитала громче. Мужик прервался, посмотрел на Зинаиду с осуждением: мол, чего с мысли сбиваешь, и продолжил: – Товарищи! Мы собрались здесь, сегодня, в этот скорбный миг, чтобы проводить в последний путь… – Тетушка упала грудью на гроб и громко завыла. Алечка решила, что и ей пора, и… застонала на все кладбище так, будто ее переехали трамваем. Чиновники схватились за сердце и одновременно тяжко вздохнули. – Так вот, мы собрались здесь… – вякнул заметно тише мужик с повязкой.
– Родненький ты наш! – глотая совершенно реальные слезы, завопила Зинаида. – Кровинушка ты наша! Как же мы без тебя! Кормилец ты наш единственный!
При словах «кормилец ты наш единственный» вдова, которая до этого стояла рядом с гробом мужа, скорбно опустив голову, вздрогнула, сорвала темные очки с носа и осела на землю. Несколько женщин бросились ее поднимать и сочувственно заохали. Мужики опять тяжко и одновременно вздохнули.
– И собрались мы здесь сегодня… – не унимался чиновник, – в скорбный этот миг, чтобы…
– Надорвался, родимый, на работе этой проклятущей! Сердечко не выдержало и остановилось! – трагично вмешалась Аля.
