будут иметь место до тех поры, пока твои враги не добьются своей цели. И, скорее всего, каждый раз это будет другой, неизвестный нам способ. Мы, конечно, можем быть начеку, защищаться и попытаться наказать людей, которые плетут против тебя заговор и желают твоей смерти. Однако у меня появилась мысль получше. Сделаем вид, что попытка отравления удалась. Что это нам даст? Для начала, ты больше не будешь покидать этой комнаты, что облегчит защиту твоей жизни. Ну и как следствие, если враги уверятся в том, что цель достигнута, они не станут пытаться вновь тебя отравить. Больше того, такое положение даёт нам в руки великолепную возможность. А заключена она в следующем: твоя мнимая смертельная болезнь заставит выползти из укрытия всех тех, кто состоит в заговоре. Будучи уверенными в твоей скорой смерти, они начнут выяснять отношения между собой и тем самым выдадут себя с головой. Пусть грызутся. А мы тем временем будем ухудшать твоё здоровье и под конец устроим пышные похороны.
— Похороны? — изумлённо переспросил король.
— Именно! — подтвердил Таньги. — Устроим похороны. Можешь не сомневаться, явятся всё. Вот когда они придут провожать в последний путь Карла «Смелого», мы и захватим всех разом. Думаю, к тому времени у нас будет более ясная картина происходящих событий и участников заговора. Самое приятное в моём плане состоит в том, что отныне нам даже усилий не придётся прилагать. Они сами попадут в расставленную ловушку. Всё, что нам следует сделать, так это — притворяться, наблюдать и ждать.
— Знаешь, Таньги, мне нравится твоя затея! — Король весело засмеялся. — Все приходят с печальными лицами, а тут…ты восстаёшь из гроба и требуешь ответов. Думаю, нам и гвардейцы не понадобятся.
— Ну, если тебе понравилось, Карл, — Таньги выразительно указал рукой на постель.
Тяжело вздыхая, король поднялся с кресла. Чуть позже он улёгся на шёлковые простыни и, закрыв глаза, придал всему облику безжизненный вид. И уже находясь в таком состояние, король негромко произнёс:
— Я прощаю тебе пощёчину, Таньги!
— Ты и вправду не таишь на меня обиду?
— Слово Валуа!
Услышав эти слова, Таньги повеселел.
— Слава святым угодникам и твоей бессмертной матушке. А меня, было,…уже совесть начала мучить.
— И почему же?
— На самом деле я всегда хотел это сделать, Карл. Меня всегда интересовала мысль — «А каково это — дать пощёчину королю». И когда представилась такая возможность, я был не в силах преодолеть искушение.
— Таньги, ты воистину испытываешь моё терпение!
— Отнюдь, — возразил, как ни в чём не бывало, Таньги, — всего лишь признаюсь в своей слабости. Неужто старому другу нельзя простить маленькую слабость?
На сей раз, король не успел ответить. Послышались шаги, а вслед за ними в дверь постучали. Таньги поспешно бросился отпирать засов. Дверь распахнулась. Вернулась её величество в сопровождение того же самого лекаря. Они встали над изголовьем кровати и принялись вполголоса обсуждать лечение его величества. Таньги же поспешил покинуть опочивальню. И сделал это с чувством выполненного долга. Чуть позже покои покинул и лекарь. Едва он ушёл, как появилась Жанна. Она остановилась напротив матери и с глубоким беспокойством устремила взгляд на неподвижное тело отца. Затем перевела взгляд на королеву и тихо спросила:
— Болезнь опасная?
— По всей видимости, да…раз уж этот негодник Таньги в ней замешан!
— Таньги виноват в болезни его величества? — изумлённо переспросила Жанна.
— Отчасти, — незаметно усмехаясь, ответила королева. Она, устремив взгляд на супруга, весьма выразительно произнесла: — Карл, я хочу знать, что происходит. Я слишком хорошо тебя знаю. Ещё лучше я знаю Таньги. Что за комедию вы разыграли?
Понимая, что перед супругой притворяться бесполезно, король открыл глаза и с тяжёлым вздохом принял сидячее положение, чем вызвал звонкий смех Жанны.
— Весьма серьёзные причины принудили нас обратиться к такому необычному способу, дорогая жёнушка. И вам не следует распространяться на эту тему. Я бы даже попросил вас изображать печальный вид, когда вы будете навещать «больного супруга». Вас, Жанна, также касается моя просьба, — король перевёл на дочь довольно красноречивый взгляд.
— И ты не хочешь ничего объяснить?
— Попроси Таньги, он лучше меня осведомлён, для чего это делается!
Король снова лёг в постель и, сложив руки на груди, закрыл глаза, тем самым, подчёркивая, что дальнейшие разговор о «болезни» не может иметь продолжение. Дочь с матерью обменялись заговорщическими взглядами и незаметными улыбками.
— Ну, раз ты настолько тяжело болен, что не можешь даже говорить… — не без сарказма заметила королева, делая знак дочери покинуть покои. Она уже собиралась подчиниться этому жесту, когда снова раздался голос короля:
— Жанна, дитя моё, думаю, тебе следует узнать, что я принял решение выдать тебя замуж, — король произнёс все эти слова с закрытыми глазами.
— Вы же больны, как я могу думать о браке в такое тяжёлое время?
— Ирония здесь не к месту, Жанна. Я принял решение, и вы подчинитесь ему!
— Ваше величество, может, стоит подождать немного. Я ещё не совсем готова, — Жанна не знала, что ей придумать для того, чтобы отвертеться от брака. Она бросила умоляющий взгляд на мать. Но та всем своим видом показывала, что не собирается принимать её сторону в этом вопросе.
— Надеюсь, вы будете готовы, когда настанет время, — хотя король не открывал глаза, голос его прозвучал весьма недвусмысленно. — Начиная с сегодняшнего дня, можете считать себя невестой графа Д'Арманьяк, и я не хочу слышать никаких возражений.
— Я, — начала, было, Жанна, но тут же захлопнула рот и устремила на короля хмурый взгляд. — Ваше величество смеётся надо мной?
— Думай что пожелаешь, — раздался в ответ раздражённый голос, — у меня и без тебя хватает забот. Так что не добавляй новых. Выкинь этого молодого человека из своей головы и приготовься стать графиней Д'Арманьяк.
До Жанны дошло, что его величество и понятия не имеет, кому именно принадлежит её сердце. «Неужели такое возможно?» — растерянно думала она. На губах начала появляться широкая улыбка. Она понимала, насколько она неуместна. По этой причине попыталась избавиться от неё. В виду этих нелёгкий усилий у неё на лице стала появляться одна гримаса за другой. Боясь, что не сможет удержать своей радости, она быстро поклонилась и поспешила к двери. За дверью ей навстречу попался Кузино. Увидев её лицо, он опешил. Жанна заторопилась в свои покои. Все те, кто попадался ей на пути, останавливались и провожали её глубоко сочувствующими взглядами, ибо гримасы на её лице становились всё отчётливее и принимались за сдерживаемые слёзы. Она буквально ворвалась в свои покои. Захлопнув дверь, она прижалась к ней спиной и, что было силы, восторженно закричала:
— Он мой!
Крик прозвучал столь неожиданно, что служанка, находившаяся в комнате, выронила от испуга поднос с графином. Графин упал на пол и разбился. Она нагнулась и, со страхом оглядываясь на Жанну, стала подбирать осколки. Она занималась этим до той поры, пока рядом с ней не раздался радостный голос:
— Можешь всю посуду перебить. Я тебе разрешаю!
Глава 55
