недолго находились в темницах дворца Сен-Поль. Таньги в этих подземных коридорах являлся таким же всемогущим, как и сам король. Впрочем, те же слова имели отношение и ко всему дворцу, ибо всякий знал, каким доверием пользуется Таньги. Под неусыпным взором всего двора, Таньги препроводил пленника обратно в темницу. Приказав гвардейцам дожидаться, он вошёл с пленником внутрь и запер за собой дверь. Едва они остались одни, как Жан устремил на него проницательный взгляд. Он пытался понять смысл поступков Таньги. Тот сразу же поднял обе руки и успокаивающим голосом, прошептал:
— Клянусь честью, монсеньор, король никоим образом не причастен. Я сам принял решение и вовсе не потому, что питаю к вам ненависть и желаю отомстить, — поспешно добавил Таньги, заметив, что Жан нахмурился. — Причины совсем иные. И если у монсеньора хватит терпения выслушать покорного слугу…
— У меня много времени, — негромко ответил Жан, выразительным взглядом окидывая стены своего заточения и охапку сена, что лежала в углу, у самой двери.
— Благодарю! — Таньги поклонился. Затем он приблизился к Жану и зашептал так тихо, что тому пришлось напрячь слух, дабы расслышать слова. — Монсеньор! Скажу сразу…смерть вашей матушки, по моему глубокому разумению, служила единственной цели — усугубить ссору между Д'Арманьяками и королём Франции. Убийцы прекрасно понимали, на кого именно падёт вина, и кого посчитают виновным. Всё было рассчитано прекрасно, и они бы добились своей цели,…если б не ваш сегодняшний разговор с его величеством.
— Причина? — в упор спросил у него Жан.
— Причина? — переспросил у него Таньги и продолжал таким же тихим голосом, как и начал. Заговор, монсеньор! Короля пытаются убить. Сегодня утром нам лишь чудом удалось отвести удар. Но если б убийство удалось,…как вы полагаете, на кого бы пало подозрение?
Услышав этот вопрос, Жан побагровел от сдерживаемого гнева.
— Я бы никогда не стал мстить столь низким способом!
— Мы знаем это, монсеньор! Но разве сумели бы вы объяснить свою невиновность? Нет! И вы понимаете эту истину не хуже меня. Иначе говоря, если бы король был бы умерщвлён, вы бы оказались в том же положение, в котором пребывали мы до сей поры. Невиновные. Но не имеющие возможность доказать свою непричастность.
Жан молчал. Он осмысливал услышанное. Однако долго думать он не стал. Истина становилась слишком очевидной. Сейчас он со всей ясностью осознал, в каком положение оказался король.
— А что же свадьба? Что вы скажете по этому поводу? Жан устремил вопросительный взгляд на Таньги. Недоверия в глазах больше не было. Теперь он просто желал понять, что происходило и по какой причине произошло.
Таньги понимал прекрасно, что должен полностью открыться графу Д'Арманьяк иначе его планам не суждено сбыться. А с его помощью…цель, которую он задумал, становилась вполне достижимой. Именно эти размышления вылились в откровенный диалог:
— У меня есть основания полагать, что с самого начала главной целью ордена являлись именно вы. Они знали о вашем появлении. И свадьба и убийство вашей матушки явились лишь способами заманить вас в ловушку. Они хотели вашей ссоры с королём. В этом случае им вообще бы не пришлось ничего делать. Орден жаждет вашей смерти не меньше чем смерти короля. И это очевидная истина. Однако в данном случае не действует напрямую, а пытается устроить так, чтобы сами неугодные решили свои судьбы. Здесь преобладает коварство и изощрённый ум.
— Я уже слышал об этом ордене от Капелюша, — задумчиво глядя на Таньги, заговорил Жан. — Как- то раз меня пытались убить. Затем это странное нападение на мою названную матушку…прежде я не придавал значения этим событиям. Но сейчас…
Увидев, как в глазах Жана появляется решительность, Таньги по непонятной для себя причине, забеспокоился. И не напрасно.
— Остаётся узнать, где находится этот орден?
— Только не это, — в ужасе вскричал Таньги, но тут же беспокойно оглянувшись на дверь, перешёл на шёпот, — заклинаю вас, монсеньор, не пытайтесь наказать этих людей прежде времени. Сейчас мы знаем планы этих негодяев, но если они насторожатся….всё будет кончено. Они изыщут новые способы и тогда нам уже не спастись. Речь идёт о жизни короля. Я прошу вас запастись терпением. Мы призовём к ответу всех. Но только тогда когда они окажутся в наших руках, и мы сможем одним ударом отсечь голову этой ядовитой гидре.
— Выражайтесь яснее, сударь. Что именно вы от меня ждёте? И когда, по вашему мнению, «они окажутся в наших руках»?
В следующие два часа Таньги терпеливо рассказывал всё, что ему удалось узнать за последнее время. Он посвятил своего собеседника во все планы, касающиеся предстоящих действий против общих врагов. Время от времени Жан задавал ему тот или иной вопрос. В остальное же время он внимательно слушал. Разговор продолжался более двух часов. Затем Таньги попрощался и ушёл, не преминув сообщить, что под утро вернётся и выведет его из темницы. Для всей Франции граф Д'Арманьяк должен был «бежать» из темницы. И хотя Жану не понравилось предложение Таньги, он не мог не осознавать мудрости такого решения. Посему он без излишних слов согласился и стал дожидаться возвращения Таньги. Тот же незамедлительно поспешил в конюшню, собираясь отправиться на встречу со своим другом, однако по пути изменил намерение и прежде решил навестить…королевского исповедника. Отец Мезарони занимал две маленькие комнаты рядом в непосредственной близости от королевской часовни. Когда Таньги появился в покоях отца Мезарони, тот…мылся. Священник был обнажён. Обе ноги находились в круглом тазике наполовину наполненным горячей водой. Рядом на полу стояло деревянное ведро с водой, из которого он черпал воду железной кружкой. Рядом на аккуратно заправленной постели лежала ряса, белоснежный воротник и головной убор, состоящий из серой накидки, украшенной по краям простенькими узорами. В очередной раз отец Мезарони так и не донёс кружку с водой до своей головы. Она застряла где-то рядом с оголённым торсом.
— Вы? — донельзя удивлённым голосом спросил священник.
— Не обращайте на меня внимания, святой отец, — посоветовал Таньги. Как и всякий набожный католик, оказавшись в таком месте, он перекрестился, а уж потом стал оглядываться по сторонам. Тем временем снова раздался голос священника.
— Таньги, вы бы не могли выйти…мне необходимо немного времени, чтобы привести себя в порядок, — деликатно заметил священник.
— Сейчас. Святой отец, я только найду то, что мне нужно!
— Значит вам что- то понадобилось?
— Именно!
— Могу я узнать что именно?
— Уже нашёл! — заявил Таньги. Он без лишних церемоний подошёл к кровати, на которой лежало одеяние священника, и с той же непосредственностью напялил на себя вначале рясу, затем немного провозился с воротником, который никак не желал ложиться на положенное ему место, и уже в конце накинул на себя накидку. Священник следил за всеми этими действиями растерянным взглядом. Таким же был его голос, когда он осторожно спросил у Таньги:
— А в чём же пойду я… к его величеству?
— Его величество подождёт моего возвращения. Так что не торопитесь, святой отец, — как ни в чём ни бывало, заметил Таньги. Он несколько раз одёрнул рясу и надёжно закрыл лицо накидкой.
— Это грех, ибо вы не давали обет служения Господу!
— В душе, святой отец, я ежедневно даю такой обет. Потом я действую по личному расположению королевы- матери. И если мой поступок действительно грешен, так пусть грех падёт на того, кто действительно в том повинен. Я лишь слуга. Мне ли оспаривать решения великой Изабеллы!
— Я непременно выскажу своё возмущение её величеству, — начал, было, священник, но Таньги уже покинул келью. Он со всех ног поспешил к королю. На его радость, все подходы к королевским покоям были буквально забиты придворными. Почти все о чём- то перешептывались. Всё шло как нельзя лучше. Правда, накидка не только скрывала его лицо, но и мешала, как следует разглядеть происходящее. Он мог видеть лишь тех, кто находился прямо перед ним. Таньги не вертел головой и не приподнимал накидки, ибо такое
