Но — лишь на мгновение.
— Я и не стану тебя убивать, — она рывком притянула к себе лицо Седьмой. — Я тебя просто… выпью.
Черная паутина зашевелилась, впиваясь в тело куклы. В глазах Киракишо мелькнули боль и замешательство.
— Выпьешь?..
— Да! — с волос опять сорвались капли. Теперь — радужные, разноцветные.
Дым цвета новорожденной звезды закурился вокруг лица Суок. Дунув, она послала облачко вперед, к голове Седьмой. Та попыталась отвернуться, но голодные духи знают свое дело — радужный туман влился в налитый темным страхом глаз.
По телу куклы прошла судорога. Суок стиснула ее шею, не давая вырваться.
— Я тебя у-нич-то-жу!
Киракишо не ответила. Запрокидывая голову, бешено извиваясь, она отчаянно пыталась вырваться, выломаться — то ли из рук Суок, то ли из когтей радужного видения. Изящный рот медленно раскрывался в страшном невнятном крике, роза бессильно моталась на поникшем стебле.
Суок знала, что она видит. И была рада тому, что она видит это.
Алая вспышка. Конвульсивное биение зеленых отростков. Горьковатая, терпкая влага, фонтанчиком бьющая между ровных острых зубов…
— Я заберу твою эссенцию, — Суок отяпь рванула Седьмую на себя, с наслаждением глядя в остановившийся, полный немого ужаса глаз. — А потом я сделаю это с твоим мастером!
— Н-нет!..
Кукла бешено забилась. Но волосы и пальцы держали крепко.
— Не смей! Не надо!
— Умри, — губы Суок раскрылись и сомкнулись с губами Киракишо.
Это было так мерзко и так сладко, что хотелось одновременно извергнуть все наружу и выпить до дна, не останавливаясь. Чистая энергия жизни, не замутненная материей, недостижимая мечта голодных духов — вот что это было. Седьмая дергалась и вырывалась, дико мыча, где-то в глубине черного кокона яростно толкались наружу белые плети, а Суок все пила. И с трудом заставила себя остановиться — или же с охотой прервалась? — когда невнятный импульс согласия, смешанного с болью и ужасом, достиг ее разума.
— Ты что-то сказала? — отстранилась она.
— Я с-хогласна…
— Клянешься?
— Д-ха…
— Клянись!
— Клянусь…
Волосы разжали свою хватку, и расплывчатый полупрозрачный силуэт беззвучно упал на хрустальный пол. Сквозь бежевую дымку слабо мерцали две алые искры.
— Освободи его!
— Да-да… подожди…
— Я не хочу ждать! Освобождай его сейчас! Немедля!..
Часть V
Коракс
Тень не оставляла меня до тех пор, пока сдавившие голову тиски не разжались, уступая ее мягким пальцам, а затем снова скользнула вглубь с прощальным напутствием. И впрямь спасительным было ее вмешательство, поэтому следовало поблагодарить ее… как только представится случай.
Что бы ни происходило за время, истраченое Тенью на лечение, это закончилось. Странная кукла и ее чудовищный опекун были изгнаны — или бежали, а их создатель вздрагивал всем телом, стоя на коленях посреди опустевшей комнаты. Слишком много вопросов — а единственный, кто мог бы пролить на них свет, снова был не в состоянии это сделать.
Но вот вперед шагнула Соу. Подошла к кукольнику, молча встала перед ним. Тот быстро вскинул голову — и тут же разочарованно опустил.
— Тебе нужна помощь, — не спрашивала, но утверждала она.
— Ты мне не поможешь, — голос мастера звучал хрипло и сухо.
— Напротив, я могу. И ты это знаешь, — Соу даже не уговаривала — просто информировала спокойно и холодно. Вокруг ее ладони летал Лемпика, выписывая какие-то замысловатые петли. Подобных я еще не видел.
Я быстро взглянул на Суигинто, но и та наблюдала с брезгливым интересом. Настороженное любопытство шевельнулось внутри. Чего же я еще о тебе не знаю?..
Анжей снова приподнял голову.
— Пара недель покоя, а потом — все заново? Мне не надо такой помощи!
— Надо, — вновь сообщила Соусейсеки. — Надо потому, что пары недель у тебя может и не быть. И потому, что за пару недель все может перемениться. И ты это понимаешь.
— Не понимаю. И не хочу понимать… — тут он с хрипом выдохнул и ненадолго замолчал. — А впрочем, делай, что хочешь. Мне все равно.
Лемпика, будто дожидавшийся этих слов, молнией стрельнул к его виску и заплясал вокруг головы Анжея в причудливом ритме петель и спиралей, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее, а потом вдруг резко останавливаясь и начиная заново. Я не видел лица мастера, но спина его содрогаться перестала.
Наконец дух ярко вспыхнул и исчез.
А в следующее мгновение кукольник мягко повалился вперед — прямо на Соу.
Она не успела отскочить, и обмякшее тело Анжея на миг придавило ее к паркету, пока я не откинул его в сторону. На их лицах застыло одинаковое выражение — спокойное и строгое, будто у человека, принявшего последнее решение. Но глаза Соу были открыты и осмысленны, а вот глаза мастера…
— Ну и ну, сестричка! — фыркнула Суигинто. — Да ты становишься сентиментальной!
— Ты в порядке? — я не слишком вежливо схватил и поставил Соу на ноги, ощупывая. Конечно, я помнил, что этот фарфор куда крепче моих костей, но все-таки…
— Да. Спасибо, мастер, — отряхнув запылившуюся позади пелерину, она нагнулась за откатившейся шляпой. Затем озабоченно отогнула Анжею веко, рассматривая что-то в его закатившемся глазу.
— Что с ним?
— Лемпика помог ему. Он очнется через несколько минут.
— А что с ним вообще стряслось?
— Перенервничал, — язвительно влезла Первая. У меня мелькнула мысль, что в прежней своей ипостаси она была куда менее ядовитой.
Соу проигнорировала выпад.
— Ножницами можно не только убивать или резать сорняки, мастер. Собственно, для этого они как раз предназначены меньше всего. Я подрезала его боль, мастер.
— Как это?
— Все, что… — она замялась, подыскивая нужное слово, — проходит сквозь нас, имеет на дереве души свою ветвь. Эту ветвь можно подрезать, и чувство на какое-то время пропадет, пока ветвь не отрастет снова. За это время человек может подготовиться к боли или даже изменить рост ветви.
— А совсем отрезать ветвь нельзя?
— Можно, — помедлив, ответила Соу. — Но тогда пропадет и само чувство. А это — убийство.
— Вот как? Четвертая кукла Розена теперь боится испачкать пальчики?
Мы оба раздраженно посмотрели на Суигинто. Та довольно захихикала.
— Рот закрой, — сердито сказала Соусейсеки после недолгого молчания. — Мастер, нам здесь больше нечего делать. Ты ведь уже понял — он ничего не знает о Его местонахождении. А время уходит.
У меня уже мелькали схожие мысли. Но…
— Мы дали слово, Соу.
— Что-то не припоминаю, чтобы давала кому-то хоть чье-то слово, пусть даже и свое, — мигом
