Чем дальше, тем любопытственнее. Давненько мне не снились такие сны.
— То есть ты — здесь? Везде вокруг меня?
— Что такое 'везде'?
— Забей. В смысле, не резонируй! Неважно. А что за закономерность ты выражаешь?
— Я… говорю тебе уже в третий раз. Я… — он снова произнес свое имя, и я наконец уловил знакомые слова вроде 'лимит', 'ряд' и 'факториал'.
— Ни черта не понятно. Ну да ладно. Слушай, ты можешь подставить мне график или какую-нибудь ось? Для более четкого резонанса мне надо находиться рядом с ними.
— График? — мне показалось, что функция презрительно фыркнула. — У меня нет графика. Я занимаю собой всю систему координат. Кроме двух областей. В одной из них находишься ты, создавая асимптоту. Этот участок стал недоступен для меня. Неприятно.
— А во второй? — поспешно спросил я, чтобы он не успел додуматься до простейшего способа со мной разобраться.
— Что находится во второй, я, чисто резонируя, и сам не знаю. Я могу доставить эту область к тебе, может, с ней тебе взаимодействовать будет проще. Заодно и меня просветишь.
— Валяй. То есть функционируй.
Золотой свет передо мной разошелся… нет, его как будто выдавил в стороны внезапно выросший из точки высокий тощий силуэт — и я увидел дикого вида существо, больше всего напоминавшее покрытого сероватой шерстью человека с кошачьей головой. Облачен был новоприбывший в костюм бедуина — широкие синие шаровары с кумачовым поясом и широкополый халат на голое тело. Над левым глазом залихватски нависала слегка сплюснутая алая чалма.
А ноги были затянуты в узорчатые сапожки с загнутыми носами.
То ли ракшас из индийских сказок, то ли Кот в Сапогах, уехавший в Эмираты гастарбайтером.
Не удержавшись, я заржал. Кот склонил голову набок и с интересом уставился на меня. Потом он открыл рот, но голос по-прежнему шел откуда-то сверху:
— А эти варианты что значат?
— Да ничего, — я совладал с собой. — Просто небольшая дисгармония в резонансе. Значит, ты выглядишь именно так?
— Я не знаю, что такое 'выглядеть'. Но ты некорректен в любом случае.
— Но ты говоришь со мной через это.
— В том участке, с которым ты пытаешься резонировать, меня нет. Это поверхность разрыва, совокупность линий разрыва, на которых я не определен. Я даже не знаю, что находится внутри нее.
— Тогда почему это существо ведет себя так, словно оно — это ты?
— Ты опять не вписывашься в уравнение. Я не понимаю смысла твоих переменных. Что такое 'вести себя'? Хотя…
Кот чисто человеческим жестом почесал в затылке.
— Хотя понимаю. Ты, похоже, привык к статическим функциям. А я — динамическая. Я могу функционировать акцептивно.
— Можешь чего?
— Многое. Например, разговаривать с тобой. Статические функции не умеют резонировать и принимать новые варианты. Я — могу.
— А при чем тут…
— Дай мне построить. Когда я осуществляю динамику, поле моей определенности изменяется, и поверхность разрыва меняет кривизну. С этой сменой ты и взаимодействуешь. Но тебе, кажется, удобнее считать, что изменение идет не изнутри, а снаружи.
— Да, что-то в этом роде. Ты не возражаешь, если я буду обращаться к этой самой 'поверхности'? Да, и можно звать тебя Келли? — из меня поперло что-то омское.
— Если тебе так удобнее, не дисгармонирую. Келли… Хм. Напоминает имя моего восприемника. Хотя у него посреди детерминанта стояло что-то твердое, как ось в параболе… Кстати, а что находится внутри ее? На что это похоже?
— На кота.
— Что такое 'кот'?
— Живо… Существо такое, — попытался отмазаться от зуболомных пояснений я. Не вышло.
— Построй.
— Из чего?
— Вариантами. Или тебе нужна материя? Но у меня ничего нет, кроме тебя. Ты не согласишься принять его форму?
— Не соглашусь. Не сегодня. Мне нельзя, — зачастил я, мгновенно взопрев. — И вообще, засиделся я что-то. Просыпаться пора и все такое… Дома плюшки стынут, чай стоит, собака не кормлена, слоупоки не пуганы…
— Ты покидаешь меня? Это тоже неплохо. Асимптоты не нужны, — произнес Келли с интонацией истинного битарда. — Но я категорически против того, чтобы ты опять задавал неопределенность. Ту поверхность мне едва удалось вернуть в свое поле. Не повторяй этого больше.
— Это был не я. Да я и не умею так делать. Как отсюда выбраться?
— 'Выбраться'?
Ох. Ничего себе начинается неделька. Я попытался проснуться, но это редко кому удается и в более спокойной обстановке.
— Почему ты еще здесь? — кот капризно упер руки в боки.
— Как покинуть это место?
— Меня?
— Да, тебя. Не меня же. Есть тут двери, окна, кроличьи норы, десантные люки?
— Не резонирую.
— Тут есть вообще что-нибудь, кроме тебя?!
— Только ты да моя поверхность разрыва. Но мне непонятно наличие периода у твоих вариант. Ты как будто сам не слишком хорошо представляешь, что хочешь построить. Что такое…
— Да погоди ты! — как всегда в экстремальной ситуации, голова заработала очень четко. — Твоя поверхность — в ней есть только кот или еще что-то?
Порождение кхаджурахского Шарля Перро непонимающе нахмурилось, отчего чалма окончательно съехала на глаз.
— С тобой невозможно резонировать, ты постоянно строишь асимптоты, существо. Или убегаешь на другую сторону оси. Я не знаю, что находится вне меня. Ты говоришь, там кот, но что это такое, не объясняешь. Может быть, там два кота. Может, поток из факториалов. А может, просто производная от нуля. Я ни разу туда не заглядывал. Да и не мог.
— Тихо, Чапай думает! — я уже расходился, как холодный самовар. — Если она вне тебя, значит, тебе индиффирентно, что со мной там случится?
— Абсолютно.
По крайней мере, он был честен.
— Тогда поворотись-ка, Шинку!
— Что?
— Не резонируй, я устал от этого! Просто подтяни меня поближе к ней.
Келли обиженно поморщился, но послушно подошел… подплыл… подвспыхнул… Все не то. Он перемещался таким же образом, что и возник, цепочкой вздувающихся и стягивающихся пустот собственного тела, словно газовый пузырек в воде.
Я сделал несколько глубоких вдохов. Как странно. Ведь воздуха-то не было.
— Бросай! — крикнул я.
И ничего.
— Бросай меня туда!
— Что такое 'бросай'?
— М-мать!.. Вытолкни меня наружу!
