Над этим и осталась ломать голову миссис Олдберри, когда измученная дочь поднялась к себе, чтобы отдохнуть после ужасного дня. Джун пыталась пробиться к сестре, обсудить новость, но Энн отговорилась головной болью и не отперла дверь, так что Джун утешилась на кухне, в красках расписывая поварихе, как заживет в доме Лестеров.
В конце концов матушка придумала весьма убедительное объяснение, будто бы через полтора месяца на острова уезжает ее дальняя родственница, и правильнее всего отправить Энн с ней, приличия и спокойствия ради. Сам факт, что мисс Олдберри приняла подобное решение, никого не удивил, было понятно, что выйти замуж как полагается в этой семье сможет только одна сестра. А серьезность и решительность мисс Энн говорили в пользу того, что она сумеет устроиться в жизни именно так, как пожелает. Да и сама эта новость меркла перед известием о свадьбе лорда Лестера, хотя в другую пору непременно обсуждалась бы три месяца, как это было с отъездом Мэри и Билли.
Все это время Энн старалась держаться подальше от Гарольда Лестера, что было нетрудно, так как молодой человек старался проводить как можно больше времени наедине с невестой, прогуливаясь среди голых деревьев.
Джун была уверена, что Энн не слишком рада за нее, — с одной стороны, из ревности, с другой — из нежелания оставаться в отчем доме одной, ведь до сих пор сестры были очень близки, и вот жизнь разводит их, и уже безвозвратно.
Охлаждение началось после бурного скандала, который учинила Джун при известии об отъезде Энн.
— Зачем отправляться в такие дали, когда я найду тебе мужа не позднее чем через два месяца после своей свадьбы? Мы поедем в Лондон и возьмем тебя с собой, у дедушки Гарольда там чудный дом. Мы пересмотрим все пьесы, которые ты читала, посетим все музеи, а балы и концерты будут каждый день! Как ты можешь уехать, оставить меня без подружки невесты, о Энн, как ты можешь!
Энн неизменно отвечала, что это окончательное решение, что она хочет попробовать свои силы и не зависеть от Лестеров в своем будущем.
— Но я тоже буду Лестер! — вопила Джун, и все начиналось сначала.
Матери пришлось провести с ней несколько поучительных бесед, уговаривая оставить Энн в покое.
— Вот увидишь, она вернется. Ей нужно испытать себя, мы с твоим отцом вырастили птицу нездешнего полета, ей неинтересны балы и танцы, и она не захочет принять от вас с Гарольдом благотворительную помощь. Пусть попробует жизнь в Новом Свете и убедится, что нет ничего лучше родины.
— Но там ужасный климат! Она умрет от жары и москитов! В конце концов, почему надо ехать так скоро, не дождавшись венчания?!
— Энн крепкая. Зимой в море неспокойно, пусть едет, пока не поздно.
— Но она не увидит меня в свадебном платье! — этот аргумент, похоже, имел наибольшее значение в глазах Джун.
— Довольно, Джун! — пришлось прикрикнуть миссис Олдберри. — Оставь сестру в покое и отправляйся одеваться, скоро приедет Гарольд.
Джун скорчила гримаску:
— Опять будет нудить про своего Шекспира! Лучше бы он поговорил с Энн, а она, как назло, отправилась к Люси за адресами Мэри и Билли!
Миссис Олдберри все нетерпеливее ждала свадьбы — восторженность Джун по поводу жениха таяла, и кто знает, как надолго у нее хватит приветливости! Скорей бы уже выдать ее замуж, и новые заботы объединят супругов сильнее, чем книжные темы, которые упорно продолжал выбирать Гарольд для разговоров с невестой.
— Поговори с ним об охоте или расспроси, что любит его бабушка, — тебе надо постараться ей понравиться. Может быть, нарисовать ей пейзаж с нашей церковью на память о вашем венчании?
— Без мистера Совиньи я не смогу придумать удачный ракурс, к тому же на улице уже холодно рисовать, — скуксилась Джун.
— Я слышала, он преподает в школе в Барборо, ты можешь отправиться туда и взять пару уроков. Пусть поможет тебе сделать набросок, а красками можешь рисовать и дома, — посоветовала мать, привыкшая обходиться рисунками Джун и вышивками Энн в качестве подарков знакомым по любому поводу.
— Ехать в такую грязь? Фи.
— Ты можешь заночевать там у миссис Миллипроув, а утром я за тобой, приеду в коляске Гарольда, она давно приглашала меня посмотреть ее рецепты.
Лорд Лестер охотно предоставлял семье будущей супруги свой экипаж, и дамы Олдберри этим беззастенчиво пользовались, совершая поездки по своим делами.
Визит в Барборо развлек Джун, а мистер Совиньи, растрачивающий свой талант на непоседливых школьников, оказался явно рад заработать несколько лишних шиллингов и помочь бывшей ученице. Набросок был готов, Джун получила задание, которое следовало исполнить в течение недели, с тем чтобы снова показать его учителю для исправления недочетов.
Матушка порадовалась, что Джун снова занялась рисованием, — она не любила, когда дочери сидели без дела, были они помолвлены или нет. К тому же это занятие объединяло Джун с женихом — мистер Гарольд разбирался в живописи так же хорошо, как в литературе, и постоянно находился подле рисующей невесты, смешивая краски, отмывая кисти и вытирая ее запачканные ручки.
Тревога за Энн мешала миссис Олдберри радоваться этой идиллии в полную силу, но она надеялась на здравомыслие и практичность дочери, которые не должны были позволить ей пропасть в чужом краю. Только один раз Энн изменила своему здравому смыслу, позволив себе влюбиться не в того человека, и это стоило ей слишком дорого. Мать рассчитывала, что в будущем Энн не допустит еще одной подобной слабости и постарается устроить свою жизнь в соответствии с принципами, внушаемыми ей с самого детства.
Понадобился почти месяц, чтобы шумиха вокруг предстоящей свадьбы Джун и отъезда ее сестры немного поулеглась. Соседи начали обновлять наряды, для. Джун было прислано из самого Лондона свадебное платье, крыша в доме Лестеров починена, и комнаты для молодой леди Лестер наполовину готовы.
Джун уже могла без раздражения общаться с упрямицей-сестрой, обещавшей прислать экзотический свадебный подарок с островов — большущую раковину или золотые монеты из клада Кортеса, но решительно настроенной сесть на корабль за десять дней до свадьбы.
Когда до венчания оставалось две недели, Гарольд отправился за своими бабушкой и дедушкой, самолично желая привезти их в свой дом. Его отец прислал множество итальянских безделушек для будущей невестки, но отказался покидать виллу в окрестностях Неаполя как минимум до весны — Англия зимой напомнила бы ему о бедной супруге, чьи телесные страдания усугублял холодный сырой климат. Он ждал молодоженов в гости к себе, и они с радостью запланировали провести зиму в Италии.
Расставание с женихом Джун перенесла без особого огорчения, по правде говоря, даже с радостью — его разговоры по-прежнему оставались скучны для нее, а галантность и комплименты перестали пленять новизной, как в первые месяцы после его приезда.
Она была увлечена своей картиной и параллельно портретом сестры, который во что бы то ни стало хотела завершить до отъезда Энн, чтобы оставить себе память о близнеце, с которым была неразлучна почти восемнадцать лет. Поездки в Барборо стали регулярными, и миссис Олдберри частенько говорила дочери:
— После свадьбы ты сможешь приглашать учителей приезжать к себе, если тебе так нравится рисовать и музицировать, Гарольд наверняка захочет обустроить для тебя настоящую студию, чтобы гордиться талантами жены.
— Перед кем ему выставлять мои таланты, матушка, — посмеивалась Джун. — Наши соседи видели мои картинки бессчетное количество раз, да они есть в каждом доме, однако я прославилась в Марсденли не как художница, а всего лишь как девица, сумевшая сделать выгодную партию без гроша в кармане.
— Все знают, что мы даем за тобой приданое! Без гроша уедет твоя сестра, но я надеюсь, ты будешь
