– Bay, доктор… поверьте мне. Я не хочу ничего знать.
Снова в кресло, новые раскопки. Наконец он снял слепок и сказал:
– Через пару недель можно будет поставить.
– А что-нибудь временное вы пока не могли бы туда приладить?
Он покачал головой:
– Поверьте мне, мистер Тейлор, когда пройдет заморозка, даже ваш собственный язык будет вам мешать.
Когда я собрался уходить, он спросил:
– У вас есть медицинская страховка?
– Нет, и еще у меня нет зубов: ирландец во цвете лет.
– Ну, по крайней мере, вы сохранили чувство юмора. Думаю, оно вам понадобится.
– Спасибо, док. Жаль, что не могу сказать, что получил удовольствие.
– Я бы на вашем месте не слишком увлекался регби.
Когда я расследовал свое последнее дело, мне пришлось столкнуться с полицейским по имени Брендон Флод. Он избил меня до полусмерти, переломал пальцы на левой руке. Это произошло во время нашей первой встречи. Затем он увлекся религией и очень изменился. Практически помог мне разобраться в деле, которое закончилось тем, что я убил своего лучшего друга. Довольно занимательные у нас были отношения. Я сохранил его номер и вечером позвонил.
– Алло?
– Брендон, это Джек Тейлор.
Длинная пауза, затем глубокий вздох:
– Вы вернулись?
– Вернулся.
– Вашего друга так и не нашли.
– Нет, не нашли.
– Что я могу для вас сделать, Джек?
– Раньше ваша информация была на вес золота. Вот я и подумал: не мог бы я воспользоваться вашей помощью сейчас?
– Если это не противоречит воле Господа.
– Все еще веруете, да?
– Да, Джек, и Господь тоже в вас верит.
– Рад слышать.
Я рассказал ему про убийства тинкеров. Он спросил:
– Полиция не хочет этим заниматься, верно?
– Именно поэтому я вам и звоню. Сможете помочь?
– Оставьте номер вашего телефона. Я попробую порасспросить кой-кого.
– Великолепно, но постарайтесь не подставляться.
– Мне Господь поможет.
Клик.
Я пил виски «Робин Редбрест». Господи, вот уж воистину воспоминание о пятидесятых. Мой отец выпивал рюмку под рождественский пирог. Видит Бог, поскольку его пекла моя мамаша, вы нуждались в любой возможной поддержке. Он был хорошим человеком. Мать и тогда была стервой, такой и осталась. Я слыхом не слыхивал о ней ничего вот уже больше года. Может, она умерла. Она обожала мое единственное достижение – то, что я оказался неудачником. Имея такого сына, она могла демонстрировать свое терпение. Эта женщина была рождена, чтобы стать мученицей, но исключительно при наличии зрителей. Платите и смотрите.
Мое увольнение из полиции, мое пьянство, моя неудавшаяся жизнь – большего ей нельзя было желать. Черт, чего это я завелся? Я взял телефон и позвонил Кики. Номер я знал наизусть.
– Это Джек.
– Джек, как твои дела? Почему ты не звонишь? Когда я могу приехать?
– Слушай, сбавь обороты. Я в порядке… Скучаю.
– Так я могу приехать?
– Разумеется, но подожди пару недель.
– Почему, Джек?
– Из косметических соображений.
– Не понимаю.
– Слушай, у меня хорошие новости. Есть дом и работа.
– Но, Джек, ты же знаешь, мне необходимо собственное пространство.
Мне хотелось крикнуть: «Если тебе нужно собственное пространство, какого хрена тащиться в Ирландию?»
Но я сдержался, лишь сказал:
– Побудешь здесь несколько дней, пока не акклиматизируешься.
– В Ирландии настолько все по-другому?
– Уж поверь мне, я после пятидесяти лет все еще привыкаю.
– Так я могу приехать через две недели?
– Наверняка.
– И… Джек, ты меня любишь?
– Конечно.
– Я тоже тебя люблю.
Я положил трубку и задумался о разговоре. Нет, я ее не любил. Соврал, а виновато виски.
В то утро, когда я получил новые зубы, я был счастливым частным детективом. Помните «Дайер стрейтс»? Все у них шло хорошо, они играли разную музыку. Что своего рода подвиг. Потом леди Ди объявила, что они – ее самая любимая группа, и все. Sayonara, ребятки. Теперь они сравнялись с «Дюран- Дюран», и возврата уже нет. «Легкие деньги» звучало именно так, как и должно было – самоуверенно. Как многие рок-звезды, Марк Нофлер отдал дань скромности в «Парни с Нотинг-Хилл». Да, мы простые парни. Группа спустила себя в обыкновенный унитаз. Я думал об этом, чтобы отвлечься, пока зубной врач надевал мне новые коронки. Он сказал:
– Надо будет немного к ним привыкнуть.
– Как к новой Ирландии.
Он улыбнулся и назвал цену. Я продолжил:
– Бог ты мой, а не могу я взять их в аренду, как вы думаете?
Он не оценил шутку.
Пока я шел по Шоп-стрит, я все время улыбался, чтобы показать зубы. Шон, бывший когда-то владельцем паба, все еще занимал добрую половину моего сердца. Он тоже был убит. Из-за меня. При этой мысли я перестал лыбиться. Когда я добрался до Хидден Вэлли, меня на кухне ждал Трубочист. Я сказал:
– Пожалуйста, не стесняйтесь, заходите в любое время, совсем не обязательно предупреждать о приходе по телефону.
Он хмуро взглянул на меня и сказал:
– Новые зубы?
Я сверкнул всей челюстью. Он кивнул и спросил:
– А как яйца?
– Опухоль спала.
Снова кивок.
– Я не имел в виду ваш комплект.
– А, вы это метафорически спросили. Отдайте мне мой кокаин, и я выйду сражаться против легионов.
– Их всего двое. Тирнансы, они появились.
В животе у меня что-то сжалось. Он полез в карман пиджака. Трубочист всегда носил темные костюмы и
