белые рубашки. Скорее напоминал официанта-грека, а не бродягу. Он достал маленький кожаный кисет. С ремешком, чтобы можно было надевать на шею. Я спросил:
– Почему вы в костюме? Вам же не надо сидеть в офисе.
Он печально улыбнулся:
– Мне надо быть респектабельным. От нас ожидают, что мы будем выглядеть как бродяги, но я стараюсь опровергнуть эти предположения.
– Ладно, но разве вам никогда не хочется на все плюнуть, расслабиться?
Он жестом отмахнулся от этого дурацкого предположения, похлопал рукой по кисету и сказал:
– Откройте.
– Шутить изволите? Зная вас, я вполне могу рассчитывать обнаружить там сушеную голову.
Наконец-то он рассмеялся:
– Вы почти угадали.
Он перевернул кисет, и на стол упали четыре окровавленных зуба.
– А, мать твою.
– Это на случай, если вы нуждаетесь в мотивации по поводу братцев.
Он собрал зубы, ссыпал их назад в кисет и протянул его мне. Я неохотно затянул тесемки и просунул в ремешок голову, спрятав кисет под рубашкой. Заметил:
– Теперь я как Брандо в «Апокалипсисе».
Он встал и сказал:
– Заеду за вами в семь. Захватите оружие.
– Что мне надеть для роли мстителя?
Он задумался:
– Что-нибудь прохладное.
После обеда мне принесли пакет. Без марки. Я распечатал и увидел кокаин. Сказал вслух:
– Молодец, Трубочист.
Насыпал себе полоску. Нос заживал, но все равно больно было дико. Умудрился вдохнуть дважды. После воздержания в течение двух с половиной недель подействовало подобно грому. Слава богу. Десны онемели, и я почувствовал ледяное щекотание в горле, заморозившее мне мозги. Теперь я мог рискнуть взглянуть в зеркало.
Ничего хорошего. Нос согнут влево. Возможно, после следующего перелома он встанет на место. А следующий раз будет, это я знал по опыту. Так было всегда. Под глазами густые синие тени, как раз в тон полицейской форме. Новые глубокие морщины у рта. Каким же старым я становлюсь. Недостаточно старым, черт возьми, чтобы полюбить Джорджа Майкла. Улыбнулся, полюбовался зубами. Маяк в сто ватт в пустыне. Зубы жили сами по себе. Вспомнилась детская песенка: «Ты удивишься, куда делся желтый налет, если почистишь зубы „Пепсодентом“».
Вот так.
Кокаин забирал круто. Мне надо было выйти. Показать свою улыбку двадцатилетнего на лице мужика в полтинник. Я надел белую рубашку, брюки и куртку. Почти что кожа. Я был самым старым пижоном в городе. Кисет бился о грудь, подобно самым дурным новостям.
Выйдя на белый свет, я подивился яркому солнцу. Тепла не было, но можно притвориться. Сосед сказал:
– Мы проиграли повторную игру.
– Разве?
– Не смогли победить этих подонков Керри.
– Может быть, в следующем году.
– Черта с два.
Сосед на мой вкус. Я направился в «Живаго Рекордс». Диклэн поднял голову и сказал:
– Ты вернулся.
– Как проницательно.
– Что?
– Не обращай внимания. Мне нужен Король.
– Элвис?
– А есть другой?
– Лучшие хиты?
– Точно.
– Диск?
– Диклэн, я не хочу учить тебя твоему делу, но если человеку за сорок, он не покупает диски.
– Тебе бы МР3-плеер.
– Мне бы с кем-нибудь перепихнуться.
– Джек, право, ты стал обидчивым. Что случилось с твоим носом?
– Я посоветовал одному парню купить МР3-плеер.
Он сделал мне скидку в несколько фунтов, так что я его простил.
Я знал, что должен сходить на кладбище, причем не единожды. Чувствовал ли я себя виноватым? Господи, еще как. Достаточно ли виноватым, чтобы туда пойти? Не совсем.
Я повстречал ирландского румына по имени Чаз. Он когда-то был настоящим румыном, но потом стал почти местным. Он спросил:
– Как насчет пинты?
– С удовольствием.
Мы двинулись в паб «У Гаравана». Ничего не изменилось, ничего не испорчено. Я сел в углу, а Чаз пошел за пивом. Я достал сигареты и закурил. Чаз принес кружки и сказал:
– Slainte.
– Будем.
Он взял сигарету из моей пачки «Малборо», воспользовался моей «Зиппо». Внимательно оглядел зажигалку и сказал:
– Настоящее серебро.
– И что?
– Цыгане делали.
– Верно.
– Продай.
– Мне ее одолжили.
– Одолжи мне.
– Нет.
Кружки быстро опустели, я заказал еще. Пригляделся к Чазу. На нем был свитер с военными регалиями. Я спросил:
– Как дела?
– Надеюсь получить грант от Художественного совета.
– На что?
– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.
– Тебе обязательно повезет.
– Знаешь, Джек, в Ирландии не любят румын.
– Мне очень жаль.
– Но в Голуэе все по-другому.
– Прекрасно.
– Да нет, здесь нас ненавидят.
– Вот как.
– Одолжи мне пятерку, Джек.
Я дал ему деньги. «Пока», – и я удалился.
И налетел прямо на свою мать. Она взглянула поверх моей головы, где висела вывеска паба. Это вместо «здравствуй». Лицо, как и раньше, без морщин, как будто жизнь ее не коснулась. Так бывает с монашками.
