«Разве этот идиот не знает, что германской авиации пришел капут?»
Наша вереница разведывательных машин двигалась между колоннами грузовиков, поднимавших на нормандских дорогах тучи удушающей белой пыли. Пыль забивала нам глотки, заставляла слезиться глаза и выбелила аккуратную синюю форму Кинга. От участка «Омаха» мы повернули в направлении Изиньи, проехали мимо высохшего, зловонного водоема у Гранкам-ле-Бена, образовавшегося вследствие прилива, где противник уничтожил с дюжину рыболовных судов и повредил ворота плотины. С моря донесся грохот залпа, когда линкор «Техас» начал обстрел равнины за Карантаном, куда отступил враг из города.
После моих настойчивых требований выделить крупные боевые Корабли для артиллерийского обстрела побережья мне не терпелось показать адмиралу Кингу результаты огня крупнокалиберной артиллерии флота на улицах Изиньи. Хансен расположил два бронеавтомобиля на площади деревни, чтобы прикрыть огнем их орудий нашу группу. Генералы Маршалл, Кинг, Арнольд и Эйзенхауэр следовали в открытых автомашинах, и один германский снайпер мог обессмертить свое имя как герой Германии. Мы позавтракали в палатке-столовой на командном пункте 1-й армии, довольствуясь рационом «С» и бисквитами. После того как я изложил наши планы захвата Шербура, генерал Маршалл коротко познакомил нас с глобальной войной. Позднее он упомянул, что командование флота просило его назначить меня командующим силами вторжения на Тихом океане. Должно быть, у меня был удивленный вид, потому что Маршалл сразу же добавил, что он отказал флоту, сообщив, что я буду использован на другой работе. Он имел, конечно, в виду командование группой армий, которое я принимал на себя сразу же после прорыва обороны противника. Побывав на участке «Юта» и поговорив с Коллинсом, Маршалл, Кинг, Арнольд и Эйзенхауэр в этот же день вернулись на минный тральщик и отбыли обратно в Англию.
Когда Гитлер, находившийся в Зальцбурге, узнал о вторжении союзников 6 июня, он, как говорят, обрадовался. Гитлер был убежден, что еще до конца недели Роммель сумеет должным образом наказать нас, потопив в Ла-Манше. Однако вечером 12 июня мы отпраздновали свою первую неделю пребывания на берегу и не подверглись ни единой серьезной контратаке в американской зоне высадки. Пока пострадали только англичане от немецких танков при продвижении к Кану, а также при попытке соединиться с Хюбнером у Комона. Тем временем к немцам прибывали подкрепления из других районов Франции, и они усилили свои позиции, особенно в районах ключевых узлов коммуникаций Кана и Сен-Ло. Однако даже после недели лихорадочных усилий по переброске подкреплений у Роммеля все еще недоставало сил, чтобы организовать наступление в направлении побережья. Между тем за первую неделю пребывания на берегу мы уже успели удвоить свои силы. К вечеру 12 июня во Франции высадилось шестнадцать союзных дивизий, из них семь дивизий были английскими и девять — американскими. Англичане и мы высадили примерно по одинаковому количеству танковых подразделений, всего около трех бронетанковых дивизий.
После прорыва нами железобетонных укреплений Роммеля на побережье в первый день вторжения он стал испытывать острую нужду в резервах, чтобы остановить наше продвижение. Пехоты не хватало, и три танковые дивизии, переброшенные Роммелем к Кану, заняли там оборону, пытаясь в последнюю минуту спасти город. В результате, когда давление Монти на Кан усилилось, Роммель не мог отвести часть танков для организации контратаки, не подвергая себя риску, что англичане прорвут его фронт в этом секторе.
Танк является весьма эффективным средством в наступлении. В обороне танки эффективны только тогда, когда используются в качестве резерва, располагающегося за оборонительным рубежом для контратак против прорвавшейся вражеской пехоты или танков. Использовать танки в обороне вместо пехоты для удержания оборонительного рубежа и нецелесообразно и неэкономно.
С момента нашей высадки Роммель был сильно стеснен в своих действиях из-за нехватки пехоты и артиллерии. Более того, каждая часть противника, прибывавшая на фронт в Нормандию, носила на себе следы ударов союзной авиации во время опасного пути через Францию. Наша авиация наносила урон подходившим резервам, но она не могла остановить или уничтожить их. Каждый вечер, когда после захода летнего солнца наши истребители возвращались на аэродромы, противник под покровом темноты возобновлял движение войск по дорогам. Это было трудно и опасно, однако немцы проявили удивительную изобретательность при переброске своих войск на фронт.
Несмотря на недостаток резервов у противника, я не скидывал со счетов возможности мощного контрнаступления немцев и поэтому все больше и больше тревожился по поводу двух уязвимых мест в линии нашего фронта. Оба этих места приходились на стыки наших секторов, причем стыки были настолько слабы, что могли соблазнить противника нанести па ним удар. Первый такой стык находился на разграничительной линии между американской и британской зонами высадки. Второй стык проходил через Карантан, где смыкались участки «Омаха» и «Юта».
Место стыка двух союзных армий всегда является слабым местом, которое противник может легко использовать. Слабость заключается в тех трудностях, которые могут возникнуть при организации взаимодействия двух армий во время обороны данного сектора. На участке, который нам прирезали от плацдарма Демпси, эта слабость особенно бросалась в глаза. 1-я дивизия Хюбнера смело устремилась через перегороженные живыми изгородями поля к Комону, продвинулась на 32 километра к югу от побережья и окопалась там. Эта дивизия вклинилась в оборону противника глубже, чем любая другая союзная дивизия. В отличие от дивизии Хюбнера англичане, действующие слева от нее, продвинулись в два раза меньше, не прикрыв на большом протяжении ее левый фланг и тем самым подставив его под удар германских войск, сосредоточившихся у Кана. Демпси попытался продвинуться с целью выровнять фронт, но был остановлен германскими танками. Англичане отошли на исходный рубеж, и Хюбнер должен был теперь сам беспокоиться об обеспечении своего ненадежного клина. Чтобы прикрыть обнаженный фланг протяженностью 13 километров, он выставил небольшой заслон. Когда противник создал угрозу этому флангу, я немедленно направил в распоряжение Хюбнера танки 2-й бронетанковой дивизии, создав из них резерв.
Тем временем противник отошел еще несколько дальше за Карантан и остановился в 10 километрах от него. Здесь противник закрепился, зная, что, если ему удастся отбить город, он разрежет американский плацдарм пополам и не даст нашим войскам возможности свободно передвигаться между участками высадки. Вечером 12 июня Диксон ворвался в мою палатку с сообщением, что на следующий день ожидается наступление немцев на Карантан. Наступление должна была возглавить 17-я гренадерская моторизованная дивизия СС. Хотя Макс Тэйлор укрепил свои позиции после занятия города, 101-я воздушно-десантная дивизия не располагала необходимым количеством тяжелого вооружения для отражения танковой атаки. Я приказал по телефону Джероу направить Мориса Роуза с боевым командованием из состава 2-й бронетанковой дивизии в Карантан. Джероу застонал, когда услышал мой приказ. Без танков он мог попасть в затруднительное положение, если бы противник нанес удар со стороны фланга Хюбнера.
— Атака у Карантана может оказаться только диверсией, чтобы ослабить наш фланг здесь, — сказал Джероу.
— Может быть, — согласился я, — но мы не можем допустить, чтобы дом Тэйлора сгорел только из-за того, что Хюбнер боится, что может загореться его дом.
К счастью, противник оказался не столь хитрым, как думал Джероу. Утром 13 июня немцы ударили по Карантану, подойдя к городу на расстояние 500 метров, прежде чем десантники Тэйлора сумели отбить врага огнем из стрелкового оружия. В 10 час. 30 мин. в город прибыли танки Роуза. С их помощью 101-я дивизия контратаковала 17-ю дивизию СС и отбросила ее на равнину, усеянную трупами германских солдат.
На следующий вечер я вызвал Джероу на свой командный пункт. Он с готовностью прибыл, надеясь вернуть Роуза и его боевое командование, так как открытый фланг Хюбнера все еще тревожил его. Когда он вошел, я никак не мог справиться со слишком большой для моей палатки картой.
— Я буду очень рад, — сказал ему я, — когда Джо Коллинс возьмет Шербур. Тогда мы сможем отрезать от карты этот выступ с полуостровом Котантен и она свободно поместится в палатке.
— Я также буду рад, — согласился Джероу. — Как только Коллинс займет Шербур, меня перестанет тревожить нехватка грузов, которые прибывают на мой участок.
Джи пододвинул стул к карте и указал на петлю, образовавшуюся в линии его фронта по соседству с английским сектором.
Слева от фланга Хюбнера на стороне противника были обведены красным карандашом два прямоугольника. Над каждым из них были поставлены два значка «х» — это были дивизии, а овалы внутри
