Найл недоуменно отшатнулся и осмотрелся вокруг, но только зияющий провал в груде раскаленных валунов как-то напоминал о деде. Полукруглый лаз среди пустыни походил на его открытый рот с черными- черными деснами, только огромных размеров. Горловина пещеры неумолимо притягивала к себе, хотя и источала явную угрозу, опасность неизвестного.
– Будь осторожен… – завыли в ушах порывы ветра. Будь осторожен…
Но Найл поступил по-своему. Мгновение постояв в нерешительности, упрямо тряхнул головой и шагнул в темноту, чтобы через мгновение внезапно перевернуться в воздухе и рухнуть вниз с такой скоростью, что внутренности под кожей точно начали меняться местами друг с другом.
Опора под ногами исчезла и стало ясно, – он безнадежно летит в колодец, а там, на дне бездны, с отвратительным слизистым чавканьем уже разверзалась какая-то ненасытная гортань. Он уже чувствовал зловоние, исходящее оттуда, уже ощущал смрадное дыхание, но из последних сил попытался остановить свой полет и вцепиться хоть во что-нибудь…
… Только тогда он внезапно очнулся в спальне и, не открывая глаз, вскинулся на кровати.
Ощущая мутную слабость, Найл провел холодными дрожащими пальцами по лбу и жадно схватил воздух открытым ртом. Кожу покрывали мелкие капельки пота, сердце разрасталось в груди и подступало к горлу комком тошноты.
Подобное состояние пронзало его и раньше. По опыту уже было понятно, – неясный страх не случайно навалился на него во сне, ему чуть не стало дурно от страшного предчувствия.
Будущее подавало ему предупредительные сигналы о возможных несчастьях. Завтрашний день, без сомнений, опять готовил неприятный сюрприз, и оставалось только попытаться оценить угрозу, мысленно определить, с какой стороны нужно было вскоре ожидать удар.
Поводов для беспокойства хватало, давно уже наступили тревожные времена.
Порой Найлу казалось, что свет сходит с ума. Возникало ощущение, что все переворачивается вверх дном, и рушится хрупкий баланс, почти десять лет удерживавший равновесие в мире, в том странном и чарующем мире, в котором ему довелось жить.
Последнее время выдалось крайне напряженным. Со всех сторон ежедневно приходили тяжелые известия о трагических происшествиях.
Кварталы простолюдинов захлестнула волна кровавых преступлений, необъяснимых по своей жестокости. Исчезали люди, пропадали целые семьи, и их истерзанные останки спустя некоторое время выносило на берега реки. Поиски злодеев оказывались безрезультатными, преступники умудрялись даже не оставлять следов.
Порой в душу Найла закрадывалось сомнение – не вступил ли кто-то из пауков на тропу кровожадного Скорбо, лет десять назад служившего начальником стражи у Смертоносца-Повелителя? Хотя все осталось в далеком прошлом, память с отвращением хранила самые гнусные подробности преступлений тех дней.
Скорбо и его сообщники, несмотря на Договор, тайком продолжали питаться человеческой плотью. Под покровом темноты нападая на мирных городских жителей, они парализовали их волю ядом и, опутав влажным шелком, волокли в мрачную кладовую на окраине Города. Жертвы не умирали, а долгое время безучастно ждали своей очереди быть сожранными живьем. Да и что они могли поделать, как могли сопротивляться, в полном сознании существуя внутри липкого кокона и не имея возможности шевельнуть даже пальцем?
Вид спеленатых тел живых людей, висящих вверх ногами под сводами темного бункера, настолько сильно врезался в сознание Найла, что отделаться от этого воспоминания было нелегко даже через десять лет. Поэтому когда опять стали исчезать подданные, он первым делом подумал о тайных последователях Скорбо и укрепился бы в своей мысли, если бы не одно необъяснимое обстоятельство – одновременно с людьми пропадали и пауки, изуродованные туловища которых появлялись в разных районах города.
Это поразило Найла больше всего, потому что всех пауков связывала между собой телепатическая связь, мощная защита, позволяющая каждому из них в случае опасности мгновенно передавать сигнал тревоги всему восьмилапому сообществу.
Да, можно было убить одного смертоносца, мгновенно пронзив его мозг, как это удалось сделать самому Найлу с помощью металлической трубки разрушенном городе. Успешно поражал пауков и жнец, автоматический лазерный расщепитель, или какое-нибудь другое мощное оружие прошлого.
Невозможно было лишь истязать живого паука. Испытывая страшную боль, он тут же должен был соединиться с телепатической цепью и позвать на помощь. Между тем, найденные останки красноречиво говорили о том, что перед смертью им довелось вынести страшные пытки.
Значит, в городе орудовала мощная злая сила, способная даже подавлять волю смертоносцев…
Но загадочные убийства людей и пауков оказались не единственной бедой, вызывавшей головную боль Найла.
Не успел он заняться делом загадочных душегубов, как вышла из берегов широкая река, разделяющая надвое город. Вода поднялась и опустилась настолько стремительно, что застала всех врасплох.
Мало того, что мутные потоки затопили склады, безнадежно испортив огромные запасы продовольствия, они за короткое время начисто слизали несколько тысяч человек и даже около сотни нерасторопных пауков, не успевших подняться на крыши небоскребов.
Все эти дни Найл жил в невероятном напряжении. Рабочий день правителя продолжался целые сутки, он налаживал жизнь, бывал в домах пострадавших, организовывал похороны несчастных. Все это отнимало немало сил, и как только все вошло в обычное русло, на первом же собрании Совет Свободных отправил правителя на отдых.
Его ожидал первый его отдых за десять лет. С той поры, когда рухнула власть смертоносцев, Найл ни одного дня не провел в праздности. Поначалу он пытался сопротивляться.
Не так просто было сразу согласиться и выпустить из рук все рычаги управления, но члены Совета, представители разных районов, обычно редко ладящие между собой на собраниях, на этот раз оказались единодушны: ради блага всех жителей Города Найл должен беречь себя и обязан отдыхать, чтобы восстанавливать силы.
Согласно Договору, в таких случаях правитель обязан был признать правоту Совета Свободных, или оставить свой пост. Конечно, он подчинился.
Перспектива отойти на неделю от дел оставляла до странности равнодушным, пока не состоялась встреча с жизнелюбивым Вайгом. Узнав о решении Совета, тот примчался в зал приемов и стал уговаривать захватить с собой Гезлу и дочек.
Братья встретились в небольшом холле на семнадцатом этаже здания Совета. Найл не любил особых излишеств, поэтому обстановка здесь была более чем строгая – голые кремовые стены из бетонных полированных плит, жесткая, причудливо изогнутая мебель, изготовленная из корней древней пальмы, да гигантский кактус-цереус, отросток которого прижился лет десять назад в ребристой металлической бочке, а теперь почти упиравшийся в потолок мощными иглами.
В щеголеватой тунике паучьего шелка, окрашенного пурпурной кровью моллюсков, Вайг не производил впечатления человека, отягощенного жизненными проблемами.
На его груди смоляным блеском отливало тугое ожерелье из крупных черных жемчужин, каждая из жемчужин размером могла сравниться с доброй виноградиной, а на обоих запястьях красовались толстые золотые браслеты, надетые прямо поверх манжет.
Вайг взмахнул рукой в приветственном жесте, отчего браслет по рукаву скатился к локтю, и воскликнул с взрывной энергией:
– Не представляешь, как мы все рады за тебя! И я, и Гезла, и сынишки, все мы прыгали от радости, когда узнали о постановлении Совета! Наконец ты поедешь отдохнуть!
– Пока еще неясно… – уклончиво отозвался Найл. – Честно говоря, до конца я еще не совсем решился. Может быть, что-то и переменится…
На лице Вайга появилась забавная вопросительная гримаса, впрочем, тут же сменившаяся решительным изломом бровей.
Он заявил тоном, не терпящим никаких возражений:
