года назад начала вести репортажи из зала суда, и, тем не менее, она регулярно приоткрывала его предполагаемые секреты. Похоже, она не только всегда старалась держаться в тени, если случалось что-то важное, но еще и неизменно задавала самые умные вопросы. Я уже раньше задумывался: не имеет ли она какой-то юридической подготовки? В тот день Джин Палмер единственная не поддалась общему шутливому настроению. И в наступившей паузе, как обычно, послышался ее маленький вопрос:
— Если дело не будет прекращено, возможна ли договоренность по согласованному признанию?
Тот же неизбежный вопрос задавала мне и Линда. Истинный-то его смысл скрывался внутри. Я задумался. Мне не хотелось отметать всякую возможность выбора уже в самом начале дела. Мое молчание длилось достаточно долго, чтобы взгляды всех обратились в мою сторону. Моя первая фраза прозвучала как простая отговорка:
— Специальные обвинители, разумеется, будут наделены полномочиями выступать с предложениями по приговору.
Такой ответ их не удовлетворил. Прежде чем последовал другой вопрос, я продолжил:
— Но я не думаю, что тут возможно какое-то досудебное соглашение сторон. Мой сын невиновен. Я сильно сомневаюсь, что кто-то может склонить его к признанию вины.
В глазах репортеров я прочитал будущие газетные заголовки: «Окружной прокурор утверждает: мой сын невиновен». Работая над своими репортажами, они, вероятно, забудут о шутливом тоне, в котором прошла пресс-конференция, но они наполнят свои статьи тем, что дал им я: мыслью о необоснованности обвинения и о том, что я поступил правильно, потому что был убежден в невиновности сына и в его последующей реабилитации. Я снова посмотрел на Джин Палмер, но она не ответила на мой взгляд, что-то медленно записывая в своем блокноте.
После этого закрыть конференцию было уже несложно. Они с жадностью проглотили полученные новости. Настало время изрыгнуть все это на бумагу и разослать по радиоволнам. Как только Пэтти, подошедшая по моему сигналу, открыла дверь, половина присутствовавших рванулась к выходу. Двое или трое из оставшихся, включая Джин Палмер, попытались еще задержаться, но Пэтти вытолкала их. Когда все они ушли, появилась Линда.
— Помолись о свежих новостях, — сказала она, — о чем-то, способном отвлечь все их мысли.
Я покачал головой.
— Такого не случится. И так слишком хорошо. Слишком много точек зрения на все это. По всей видимости, в настоящее время они уже на пути к офису Хью Рейнолдса. Пусть он продолжает этот спектакль.
Было всего лишь одиннадцать часов утра, но я чувствовал себя так, словно день близился к завершению. Я рассеянно взглянул на письменный стол, подумав, чем бы заняться.
— Не хочешь ли посмотреть текущие дела? — спросила Линда.
— А ты бы хотела на моем месте?
Линда не стала садиться. Подперев голову рукой, она смотрела на меня с противоположного конца стола.
— Я понимаю, есть веские основания, для того чтобы все прочее сейчас для тебя остановилось, но этого никогда не произойдет. Начать хотя бы с того, что завтра у тебя судебный день.
Это сильно меня испугало. Какое-то мгновение я даже думал, что она имеет в виду мое завтрашнее участие в каком-нибудь процессе. В такое утро всякое казалось возможным. Что же у меня было запланировано?
— Клайд Малиш… вспомнил? Ты хотел заняться этим сам.
Ах, да! Клайд Малиш. Известный главарь местной преступной шайки, на которого до сих пор никому еще не удавалось завести дела. Но это действительно было мудрено, потому-то я и решил сам взяться за обвинение. В феврале, почти сразу же после того, как я принял должность, я участвовал в процессе по делу другого местного профессионала-уголовника. Это был прекрасный случай для окружного прокурора вернуться к своей практике. Второй же процесс обещал стать намного сложнее и привлечь к себе большее внимание. Ни то ни другое теперь мне было совершенно ни к чему.
— Сделай это сама, как сможешь, — сказал я. — Наложи арест на добытое преступным путем имущество или, того лучше, посмотри, не готов ли кто-нибудь из штатных обвинителей взяться за это дело. Фрэнк — скорее всего. Он собирался ко мне в соадвокаты.
— Не кажется ли тебе, что, если ты сейчас откажешься от участия в крупном деле, это будет плохо выглядеть?
— Вполне возможно. Откровенно говоря, дорогая…
Линда кивнула.
— В таком случае, какие еще будут распоряжения? — спросила она.
Я встал из-за стола.
— Пришло время познакомить Дэвида с его адвокатом.
— Я хотела поговорить с тобою об этом, Марк. Еще одно предложение. Я ухожу из прокуратуры и сама буду защищать Дэвида.
Я закрыл глаза и задумался над этим, размышляя не только о Дэвиде, но и о Линде, о Лоис. Когда я вновь открыл глаза, Линда спокойно и решительно смотрела на меня.
Я покачал головой:
— Это будет выглядеть просто смешно.
— Почему? Никто ведь не знает…
— Это будет выглядеть так, будто мы вошли в дело, чтобы иметь всю, даже скрытую информацию о нем и, может быть, даже с целью влияния на его ход. Когда ты потом вернешься в офис…
— Я не стану сюда возвращаться.
— Люди все равно будут думать, что ты вернешься. Поэтому, пока ты участвуешь в деле; тебя будут считать тайной рукой окружного прокурора, а я при этом как бы по-прежнему буду держать дело под своим контролем. Словно у тебя и впрямь будет возможность принудить суд к прекращению дела. Нет. Защита тут особой роли не играет. Мы можем позволить себе…
— Приятно спустя целых десять лет узнать, что проблему выбора защитника ты считаешь маловажной.
— Линда, что касается меня, то я, конечно, выбрал бы только тебя. Ты это знаешь. Но в городе есть и другие адвокаты, почти такие же хорошие, как и ты, и я могу пригласить кого-нибудь из них, не вызвав при этом лишних подозрений. Все, что я в состоянии сделать честно, я сделаю. Все должно выглядеть чисто. Ты меня понимаешь? Потому что, если все остальное будет сыграно нами без сучка и задоринки, мы сможем победить благодаря одной, но большой афере в чем-то другом.
Это именно то, на что я рассчитываю.
Глава 3
Дело Дэвида было первым за многие годы делом, которое я обсуждал со своей женой. Разговор наш состоял главным образом из моих восклицаний: «Что я могу поделать?! Я-то что могу?!» В конце концов Лоис, сидевшая на софе, посмотрела на меня и сказала:
— Ты мог бы уйти с поста окружного прокурора и лично защищать Дэвида.
Я перестал расхаживать по комнате и обернулся к жене. Подобная идея никогда даже не приходила мне в голову, и Лоис понимала это. Но она ошибалась насчет причин, по которым я этого не делаю. Я не хотел отказываться от власти, которую давала мне должность, потому что это был единственный способ, которым я мог помочь Дэвиду. Защитники, как я уже вежливо пытался объяснить Линде, бывают почти так же беспомощны, как и их клиенты, когда закрутятся колеса судебной машины. Но Лоис видела лишь то, что своей работой я дорожу больше, чем сыном.
— Если бы от этого была хоть какая-то польза, я бы так и поступил. Надеюсь, ты не питаешь иллюзий относительно того, что я лучший защитник в городе? Не правда ли?
Лоис только пожала плечами. Свое мнение она уже высказала.
