– Не хотите, чтобы я помог вам убрать постель?
Она энергично запротестовала:
– Ни в коем случае! Если я увижу, что вы зашли, я позову на помощь.
Она прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Он стал читать, но советские газеты никогда не имеют особой привлекательности для западного ума. Очень скоро это ему надоело.
Что она делала за перегородкой? Она вела себя очень тихо... В нем зародились подозрения. Бесшумно, с кошачьей ловкостью он встал и пошел к двери, ведущей в спальню. Дверь была сделана из досок, плохо пригнанных друг к другу. Юбер заглянул в щель и увидел девушку.
Она была очень занята... копанием в куртке Юбера. Он видел, как она осматривает его документы, залезает пальцами вглубь карманов, ощупывает подкладку... По спине Юбера потек холодный пот. Лени Хагеманн и его дочь – агенты МВД?
Он резко толкнул дверь и спросил ледяным голосом:
– Могу я вам помочь?
Она вскрикнула и выронила бумаги, которые держала в руках.
– Ну что ж, зовите на помощь! – иронически сказал он. – Мы очень посмеемся.
Ему важно было произвести впечатление, что он ничего не боится. Она была бледна, как покойница, и явно напугана.
– Что вы ищете? Что вы хотите знать?
Она вдруг бросилась вперед, пытаясь обойти его, чтобы добраться до двери. Он схватил ее за воротник платья. Ткань треснула. На свободу выскочила молочно-белая грудь. Он потянул девушку к себе, потом резко толкнул на кровать. При падении легкое платье сильно задралось, открыв белые ляжки.
– Теперь, – сказал он, хватая ее за запястья, – ты мне скажешь, зачем рылась в моих бумагах.
Она вся дрожала.
– Не делайте мне больно, – взмолилась она.
Она была перепугана. Хорошо. Он влепил ей пощечину, без особой силы, рассчитывая в основном на психологический эффект.
– Говори!
Из ее расширенных глаз брызнули крупные слезы, рот скривился.
– Это мой отец!
Ему было легко удерживать ее: он сел на край кровати, упершись локтем в живот девушки.
– Продолжай! Я хочу знать все!
– Это мой отец. Он хотел знать, действительно ли вас зовут Хайнц Криг. Он считает, что с вами не все чисто, потому что Ханно никогда о вас не говорил.
– Что точно он тебе сказал?
Она испуганно покачала головой.
– Это все, я вам клянусь.
Он взял ее голую грудь в правую руку и сжал, как и тисках.
– Я умею заставлять говорить девушек, сама увидишь. Расскажи мне, как все произошло.
Она пожаловалась:
– Вы делаете мне больно.
– Это еще ничего. Если ты не заговоришь, тогда тебе станет больно по-настоящему. А потом я отведу тебя и милицию. Им будет любопытно узнать, почему ты роешься в бумажниках честных людей.
Она жутко побледнела.
– О! Нет! Умоляю вас, только не это! Вы не можете так поступить. Мы же немцы, как и вы.
– Объясни, потом я посмотрю.
Ее страх перед милицией явно не был наигранным, значит, она не работает на МВД. Один момент прояснен. А отец?
Она говорила охотно. Отец вернулся поздно ночью и разбудил ее, чтобы рассказать о Хайнце Криге. Он сказал ей, что на этом, может быть, удастся заработать деньги, и попросил утром предложить их соотечественнику помощь и сделать так, чтобы посмотреть его документы и узнать, кто он на самом деле и откуда приехал, а главное, узнать, есть ли у него разрешение на проживание в Таджикистане. Это все.
Она казалась искренней. Рука Юбера на ее груди стала более нежной.
– Он меня изобьет, когда узнает, что я попалась.
Юбер долго смотрел на нее, ничего не говоря. Потом он погладил ее ляжку. Он не хотел, чтобы Хагеманн узнал, что произошло, но еще больше не хотел, чтобы то, что могло показаться большой милостью в отношении девушки, было ей оказано бесплатно. Она бы не поняла и в конце концов сочла бы это странным.
– Слушай, – сказал он, лаская ее более грубо, – мы можем поладить, если ты будешь мила со мной. Я ничего не скажу твоему отцу... Ты ему расскажешь, что видела мои бумаги и они в порядке, что так и есть... Что ты об этом думаешь?
