воровству не приставали, и в городку Нижнем Чиру тех казаков потопили и побили». Брали всякий «государев запас», который «лежит по Дону».
Повстанческое войско непрерывно увеличивалось — все новые партии казаков со среднего и нижнего Дона вливались в его ряды. Догоняли его и «достальные казаки» из верховых городков.
Основное, 15-тысячное войско Булавина появилось под Черкасском в конце апреля. Встало на речке Василевой. В тот же день, когда уже стемнело, к Булавину привели казака.
— Кто ты будешь? — спросил атаман. — Какой станицы?
— Иван Степанов. Из Скородумовской станицы.
— Для чего пришел?
— Прислали меня к тебе трех Рыковских, Скородумовой и Тютеревской станиц атаманы Дмитрий Степанович, Антип Афанасьевич, Иван Романович, Абросим Захарьевич, Яков Иванович и все казаки.
— С чем прислали?
— Мы, казаки, тебе, атаману, и всему твоему походному войску челом бьем и милости просим: когда ты изволишь к Черкаскому приступать, и ты, пожалуй, на наши станицы не наступай.
— Ну-ну... — Кондратий быстро понял, куда клонит казачий посланец. — Дальше говори. К Черкаску-то я пойду мимо ваших станиц. Максимов вам приказал противиться?
— Верно, атаман, да мы, казаки, думаем по-иному: когда ты пойдешь мимо наших станиц, то мы по тебе будем бить пыжами из мелкого ружья. А ты тако же вели своему войску на нас бить пыжами.
— Ну что ж. Быть по-вашему. Стало быть, казаки не хотят поддерживать Максимова и других изменников?
— Не хотят. А хотят принять тебя и твое войско. Только просим тебя еще об одной милости.
— О чем?
— Ты наискорее приступай к Черкаскому, потому что на наши станицы будут оттуда пушками палить. И ты, пожалуй, нас не выдай.
— Передай господам атаманам и всем казакам: пусть будут на меня надежны. Только и вы не медлите, поддержите нас против старых казаков-изменников.
— Передам, господин атаман. Сделаем, как велишь. Как возьмешь Черкаск, и мы тебе сдадимся.
Степанов ушел. Переправился на лодке через Танькин ерик, подальше от Черкасска. Передал слова Булавина атаманам, от них все стало известно другим казакам. Станичники понимали, что и Черкасску, и их станицам не отсидеться от Булавина, который привел такое большое войско. И намерение у Булавина твердое: захватить Черкасск, наказать Максимова и его близких приятелей. Многие казаки из Черкасска и соседних станиц ждали Булавина, сочувствовали его делу. Но имелись такие, и тоже немало, которые не хотели прихода «голутвы» и их атамана; но молчали, понимая, что, если скажут о том вслух, им несдобровать — снесут головы гультяи. Потому и притаились, затихли домовитые.
Булавин приказал поставить обоз, починить напротив острова шанцы и окопы, там уже имевшиеся в так называемом «урочище ратном» (для обучения военному делу). Из Черкасска стреляли по лагерю повстанцев из пушек и ружей. Но ничего не добились. Тем временем Булавин, приказавший не стрелять по Черкасску и станицам, продолжал тайные переговоры с представителями станиц. В них участвовали и некоторые из старшин — Илья Зерщиков, Василий Поздеев Большой. Они дали плоды — в первый день мая казаки на Черкасском острове подняли восстание и впустили в город булавинцев, выдали им войскового атамана Лукьяна Максимова и еще пятерых старшин, которые в прошлом году ходили с Долгоруким и его карателями: Ефрема Петрова, Обросима Савельева, Ивана Машлыченка (Машлыкина), Никиту Саламату и Николая Иванова. Среди черкасских казаков ходили слухи, разговоры: Максимова и других пятерых старшин доставили Булавину Илья Зерщиков и Василий Поздеев Большой. Один из казаков, Семен Кульбака, из черкасской верхушки, говорил потом, что после поражения Максимова и его возвращения в Черкасск в круге читали письмо Булавина к Зерщикову и Поздееву:
— Батюшка Илья Григорьевич да Василий Большой Лаврентьевич Поздеев! За что вы напускаете на меня атамана Лукьяна Максимова с войском и с калмыки, которые били на меня с воровским его войском? И я с ним, Лукьяном, попрятились (от «пря» — спор, стычка. —
Вероятно, Зерщиков и Поздеев Большой сыграли какую-то роль в аресте названных старшин. Недаром, когда Булавин вошел в Черкасск и начались казни и ссылки его противников, Зерщикова и Поздеева Большого не тронули; только младшего Поздеева сослали.
Арестовывал старшин Игнатий Некрасов, ставший одним из ближайших сподвижников Булавина, убежденный раскольник, стойкий противник царских воевод, всех неправедных начальников. Он отвез их в Рыковскую станицу, где остановился у своего брата Булавин. Здесь по приказу Кондрата всех старшин наказали плетьми и посадили «за караул».
Вскоре Булавин созвал круг в Черкасске. Казаков собралось много — глазом не охватишь. Булавин, окруженный помощниками, стоял на возвышении. По его знаку в круг ввели Лукьяна Максимова и других арестованных. Булавин поднял руку и, когда стихло, начал громко говорить:
— Господа казаки! Все вы помните, как в прошлом 707-м году осенью в Черкаской по посылке московских бояр пришел князь Долгорукий с офицерами и солдатами для сыску новопоселенных на Дону беглых людей. А они, — Булавин указал на старшин, стоявших, понурив головы, у помоста, — тех новоприхожих людей за взятки у себя принимали и укрывали в домах своих и зимовьях; а те на них работали. А полковника Долгорукого мы убили не собою, а с их совету. — Булавин снова ткнул пальцем на Максимова.
— Знаем!
— Слыхали про то!
— Говори дальше!
— А потом они, Лукьян и старшина, положили в том вину на меня на одного и ходили на нас войною, многих побили и в воду сажали, вешали и носы резали. А городки наши по Донцу и запольным рекам сожгли и разорили. А делали они такое злое дело, норовя и угождая московским боярам и воинским начальникам.
— Смерть им!
— Изменники! Ироды проклятые!
— Сколько людей загубили!
— А когда мы по совету с рыковскими, скородумовскими и другими казаками входили на остров по мосту, и в те поры Лукьян стрелял по нас из пушки, из-за перил, от своего атаманского дома. И за те свои вины и измены достойны они...
— Ты сам изменник! — Из середины толпы взметнулась рука со сжатым кулаком, потом другая. — Не добрался до тебя Долгорукий! Другие доберутся!
Булавин смолк, его горящий взгляд устремился в сторону кричавших. Там началась возня, свалка — казаки повалили, кого-то на землю; с помоста видно было, как они остервенело бьют кулаками, нагайками, а кого — не рассмотришь издали. В толпе нарастал шум. Булавин остановил крики:
— Господа казаки! С теми крикунами разберемся потом, держите их крепче. Решим главное: Лукьяна Максимова, Ефрема Петрова и других изменников казнить смертью! Любо?
— Любо! Любо!
— Правильна-а-а!!
— Смерть лиходеям!!
— А казнь им, — твердо и властно говорил Булавин, — отсечь головы при всем народе. И быть у той казни Игнату Некрасову. — Он повернулся к нему, и тот согласно кивнул головой. — А старшин Василия Поздеева Младшего, Увара Иванова и иных, всего человек с двадцать, вы их знаете, — он показал на кучку старшин, стоявших недалеко от Максимова и других, приговоренных к казни, — тех всех вместо казни послать в верхние казачьи городки с женами и детьми в ссылку навечно!
Круг согласился и с этим предложением Булавина. Атаман снова поднял руку:
— А теперь ведите сюда тех крикунов.
Казаки расступились, и к помосту подвели двух человек; их крепко держали несколько дюжих
