– Ага, понимаю, – сказал Фима. – На змею.
Он кинул незаметно взгляд назад – но змея надежно пряталась в кювете. А вот спину тигра, если вылезти из машины, лейтенант обязательно увидит. Но тут сзади показались огни еще одной машины. С криком:
– Папа! Папа едет! – Фима побежал по шоссе навстречу машине.
К счастью, машина остановилась. И достаточно далеко от лейтенанта.
Юлька видела, как Фима подбежал к машине, сунул голову в окно, потом выпрямился, обернулся к лейтенанту, который все еще не уезжал, и крикнул:
– Все в порядке! Спасибо!
– Ну ладно, – сказал лейтенант и кивнул шоферу.
Милицейский «жигуленок» рванул с места и умчался. Потом Фима помахал рукой второй остановившейся машине, и она поехала вслед за лейтенантом.
У Юльки коленки ослабли. Она опустилась на траву. Фима вернулся к ней. Даже в темноте было видно, как он сияет, гордый своей хитростью.
– Ты что тому шоферу сказал? – спросила Юлька.
– Ничего особенного. Я спросил его, эта дорога на Москву или нет. И сколько до поворота на Стуково. Вот он мне и стал объяснять.
Из кювета послышался горький и тяжелый вздох.
– Что случилось? – спросила Юлька.
– Ничего, – ответил тигр. – Я думаю, что нам лучше отказаться от нашей цели и сдаться властям.
– А закон Галактики? – спросила Юлька.
– Кому нужен закон, из-за которого хорошие, расположенные к нам люди должны лгать? Ложь – самое ужасное преступление в Галактике. Я представляю, какие муки приходится терпеть Фиме, когда он лжет ради нас. Нет, я этого не вынесу!
Юлька почувствовала, что Фима уже открывает рот, чтобы ответить, и со всей силы наступила ему на ногу.
– Ты чего? – удивился Фима.
– Если ты им скажешь, что ложь не самое страшное преступление и что ты это делаешь даже по пустякам, они потеряют к нам всякое уважение. И к Земле в целом, – прошептала Юлька.
– Ага, – ответил Фима. – Понимаю. Но ведь здорово у меня получилось?
Юлька не ответила. Она увидела, что по шоссе на них несутся два больших, широко расставленных глаза. Это шел грузовик.
Грузовик остановился. Фургон. И пустой. И согласился довезти до Москвы. И согласился, чтобы Юлька ехала в кабине, а Фима в кузове. И даже сам не стал вылезать из кабины, пока Фима и звери устраивались под брезентом, и всю дорогу до Москвы пел песни, и подвез их к самому дому, и даже денег не взял – бывает такое везение!
8. БАБУШКА, Я НЕ ОДНА!
Грузовик остановился у арки, ведущей во двор Юлькиного дома.
Юлька не спешила выйти. Она так долго благодарила шофера, что тот растрогался и подарил на прощание Юльке календарик с олимпийским Мишкой. Но вот машина вздрогнула, освобождаясь от веса, – это выпрыгнули звери и Фима. Грузовик уехал.
Фима пожал лапу тигру, поклонился питону.
– Ни пуха ни пера, – сказал он. – Может, мне с тобой подняться?
– Нет уж, я сама.
Звери шли по лестнице тихо, стеснялись, понимали, что момент наступает ответственный. Их тоже мучила неизвестность.
Юлька позвонила в квартиру, сделав знак пришельцам, чтобы стояли в стороне, не совались раньше времени.
Бабушка долго не открывала. Бабушка сломала зимой ногу и с тех пор ходила с палкой.
– Кто там? – раздался наконец голос за дверью.
– Это я, Юля.
– Юля? – Бабушка начала возиться с замком. – Ты почему так поздно?
Дверь приоткрылась.
Бабушка вгляделась – и вправду Юля.
– Заходи. Я тебя так рано не ждала. Ты должна была послезавтра приехать. Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось, бабушка, – сказала Юлька. – Я вернулась.
– Ничего не понимаю, – сказала бабушка. – А я была уверена, что ты в лагере. Чего стоишь?… Заходи, заходи.
– Бабушка, пожалуйста, не пугайся и не сердись. Со мной мои друзья. Им нужно переночевать.
– Приезжие? – спросила бабушка. Она так соскучилась одна в квартире, что готова была принять любых гостей.
– Бабушка, обещай мне не пугаться, – попросила Юлька.
– Меня трудно испугать, – сообщила бабушка. – Зови гостей.
– А ты не выгонишь их из дома?
– Если они не очень пьяные, то обещаю, – сказала бабушка. – Вы что, сбежали из лагеря?
– Похоже?
– Очень похоже. Веди гостей. Хватит стоять у двери.
– Заходите, – сказала Юлька пришельцам.
Она отступила в сторону, чтобы пришельцам было легче войти в дверь.
Сначала вошел тигр. Он задержался в дверях, поклонился бабушке и сказал:
– Добрый вечер, извините за беспокойство.
Бабушка заметно побледнела. Она оторвала палку от пола, словно хотела отогнать ею тигра, и тигр тут же поджал хвост, сделал шаг назад и печально произнес уже с лестничной площадки:
– Ну вот, опять! То кочерга, то палка! Что за манеры…
Юлька попыталась прикрыть собой тигра и быстро сказала:
– Бабушка, профессор Транкверри-Транковерри совсем не тот, кем он тебе кажется. Он прилетел к нам на Землю в экспедицию и только похож на тигра.
– Похож? – спросила бабушка. – А тебе обязательно его домой приводить?
– Совершенно обязательно. И ты должна нам помочь – скажи на милость, где мне спрятать человека, похожего на тигра, если каждая бабушка вроде тебя сразу бросается на него с палкой?
– Юля, я ни на кого не кидаюсь, – ответила бабушка. – Но мне странно, куда ты катишься. Сегодня ты приведешь домой тигра, а завтра притащишь удава? Анаконду? Чего мне ждать?
– Ты же сама учила меня любить животных. К тому же они не животные. Тебе когда-нибудь раньше приходилось разговаривать с тигром? Тигры у тебя раньше просили прощения?
– Я вообще с тиграми предпочитаю не разговаривать! – сказала бабушка. – У меня есть с кем поговорить!
– А зря! – сказал тигр из-за двери. – У меня есть что рассказать! И на нескольких языках. Же конпран па? Ду ю андерстенд ми? Яволь.
– С ума сойти, – сказала бабушка, и в этот момент сверху послышался страшный, нечеловеческий визг.
Юлька метнулась было на лестницу, но ее сшиб с ног перепуганный тигр, который кинулся в квартиру и умудрился одним прыжком взлететь на шкаф в прихожей, а между ее ног в коридор проскользнул питон, к счастью, не сваливший бабушку. Падая, Юлька успела увидеть, что на лестнице, пролетом выше, стоит, прижав к животу портфель, общественник Крамаренко и кричит:
– Зарезали! Убили!
– Стыдно! – сказала Юлька, поднявшись на ноги и закрывая дверь. – Кто вас зарезал? Кто вас убил? Вы совершенно здоровый, только трусливый человек.
С этими словами Юлька захлопнула дверь и услышала с лестницы приглушенный крик:
– Я так не оставлю! Я буду жаловаться!
