Она быстро пошла к дому.
– Ты куда побежала? – возмутился ребеночек. Он шустро обогнал Верку и побежал перед ней задом наперед. Это было неприятно, к тому же Верка никак не могла понять, мальчик оно или девочка.
– Ты не спеши, – говорило дитя. – Домой лучше не ходи. Ради твоего же блага предупреждаю. Не ходи, в Москву поезжай. К мамке-папке поезжай. А то некоторые недовольны.
Верка его не испугалась.
– Отстань ты! – сказала она. – Ну отстань! Не до тебя.
Ребеночек повернулся и побежал сбоку.
На нем была красная панамка, промокшая от дождя, на голых ножках, торчащих из коротеньких шортиков, сандалии. А лицо непонятное – то ли мальчик, то ли девочка, то ли вообще лилипут.
Когда Верка дошла до своего дома, она услышала шум машины. Она успела оглянуться – где-то вдали проехала «Скорая».
– Кого там обидели? – спросил ребеночек.
Он произносил слова со взрослыми интонациями, будто взрослый лилипут изображал ребенка.
Верке вдруг захотелось пройти мимо своей калитки, чтобы не показывать ребеночку, где она живет.
Но чепуха это – ребеночек и так все о ней знает. В поселке народу раз-два и обчелся.
– Возьми зонтик, – серьезно сказал ребеночек.
Верка сразу вспомнила о предупреждении Олега.
– Не нужен мне зонтик. У меня дома другой есть.
– А вот врешь! – закричал ребенок. – Нет у тебя другого зонтика. Был один, а ты на него села.
– Уходи! – разозлилась Верка.
Она вошла в калитку и сразу же закрыла ее за собой на засов.
Ребеночек сунул нос между штакетинами и запел что-то неразборчивое.
Навстречу Верке бежал Котяра, животное без уха.
Но он не пошел к дому вместе с Веркой, как всегда, а остановился, выгнул спину и жутко зашипел на ребеночка. А потом даже закричал, как кричат мартовские коты, когда влюбляются в кошек и дерутся за их любовь.
Котяра вопил так, что Верке даже стало неловко – весь поселок услышит.
Верка обернулась.
Никакого ребеночка за калиткой не было.
Словно привиделся.
Коза, конечно же, отвязалась от столбика и паслась на недособранной морковной грядке.
– Катька, – честно предупредила ее Верка, – когда баба Элла домой придет, она тебе покажет.
Коза радостно заблеяла. Она мечтала, чтобы баба возвратилась домой. По своему козьему разумению, молодую хозяйку она за человека не держала. Хорошо еще, доить себя давала, словно знала, что молоко идет для бабы, потому что Верка его привкус не выносила.
Куры из сарайчика не выходили, сидели там на шестке, а некоторые бродили по усыпанному битой соломой полу и о чем-то приглушенно сплетничали.
Перед тем как идти в дом, Верка поискала в сарае и нашла два яйца. Обидно, что два. Если бы три или четыре, она бы себе яичницу сделала. А так баба Элла спросит, где яйца, и никогда не поверит, что ее куры не несутся.
В доме было прохладно. Верка со вчерашнего дня не разжигала плиту, но ничего делать не хотелось. Почему-то Верка смертельно устала. Как будто она – немощная старушенция.
Она легла на диван, накрылась старой бабиной шалью и сразу заснула. Голодная, дома ничего не сделано, уроки не выучены. Сон был какой-то неправильный, словно кто-то стоял в комнате и глядел на нее. Но глаз его не разглядишь, они провалены внутрь головы.
Страшно. И не заснешь толком, и проснуться нет сил.
Но еще хуже стало, когда начала сниться мама.
Мама была неживая. Ее подвесили к потолку, как связку лука. Она могла только шевелить губами. Ей было больно и скучно, потому что она так провисела уже много лет.
Потом раздался удар.
По дому. Снаружи.
Как ботинком по обувной коробке.
Так можно и весь дом смять.
Верка повернулась на стук. И, как ни странно, мама тоже повернулась.
Раздался громкий голос:
– Ты не спишь, девочка?
И сон сразу кончился.
Удар оказался стуком в дверь.
Верка вскочила с дивана и кинулась в сени.
За окнами стояли синие сумерки. На улице уже зажглись редкие фонари.
– Кто там? – спросила Верка.
– Твой сосед, – ответил знакомый голос.
Какое облегчение!
Правда, Верка не успела как следует испугаться. Может, потому, что сон был страшный и она обрадовалась, что он кончился, мама не подвешена. Любая реальность лучше кошмара.
Олег Владиславович стоял под зонтом все в той же шляпе и в плаще.
Нормальный. Даже улыбается.
– Ой, заходите, – пригласила Верка. – Только у меня не убрано.
Одна спица у зонта была сломана, и от этого Олег показался добрее, совсем своим.
Он шмыгнул носом и спросил:
– Чаем в этом доме угощают?
Пока он снимал мокрые ботинки и надевал шлепанцы – не нужно было, но ему так захотелось, – Верка поставила чайник. Только поесть ничего вкусного не нашлось.
Но тут гость положил на стол кекс «Столичный». И в каком только кармане его донес?
Они сидели, пили чай. Было очень уютно. Разбойник Котяра, который раньше прятался неизвестно где, прыгнул Олегу на колени и, когда тот стал почесывать его за ухом, замурлыкал так, словно храпела рота саперов.
– Что с той женщиной? – спросила Верка, раз уж Олег сам не начал этого разговора.
– Ее увезла «Скорая», – ответил сосед. – Нога сломана. И общее состояние…
– Но почему она на вас набросилась?
Олег прямо не ответил. Он сказал:
– Я давно хотел тебя предупредить, чтобы ты была осторожной.
– Кому я нужна? – засмеялась Верка, но у самой вспотела спина – так ей стало страшно.
– Я тоже так думал, – сказал Олег. – А вот, оказывается, интересуются. – Он грустно улыбнулся.
– А вы в милицию позвонили?
– Зачем? Что милиция может сделать?
– Если бомжихи на людей нападают…
– Бомжихи, говоришь? Любопытно…
Олег попросил еще чашечку. Похвалил, как Верка заварила, хотя чай был обыкновенный и заварила она как всегда. Потом сосед вздохнул и спросил, будто давно готовился к такому вопросу:
– Ты здесь одна живешь?
– Вы же знаете, – ответила Верка. – Я в больницу езжу, к бабе Элле.
– То есть ты ведешь хозяйство, пока бабушка лежит в больнице?
– Ну конечно!
– И больше некому ей помочь?
Верка стала раздражаться. Пустой разговор.
– Вы пейте, – сказала она. – Пока горячий.
