Отец. И все же мне непонятно, почему такая оппозиция?
Лукреция. На той неделе я схватила повара за руку, когда он сыпал нам в суп мышьяк. С тех пор и возим еду из ресторана. Это не жизнь, а каторга. На месте президента я давно бы ввела чрезвычайное положение.
Пец. Лукреция Ивановна не только родственница, но и экономка, домоправительница…
Лукреция. Домомучительница… Вы тут без меня посидите, а я на кухню пойду. Там у меня вместо повара полицейский приспособлен. Обязательно что-нибудь у него сгорит.
Пец. Наливайте себе из бара, профессор. (Развалился на диване и разговаривает с профессором свысока.) Судя по вашему виду, вы разочарованы встречей.
Отец. Я не могу не думать о Бабкине.
Пец. Оркестра не будет. Должен вам сказать, что ожидание Рождества всегда интереснее, чем пляски вокруг елки. В каждом празднике заключена капля разочарования, ибо приход праздника и есть его смерть. В этом отношении любой орден, самая паршивая медаль долговечней, чем ваша высокая награда. Впрочем, я могу ошибаться. Говорят, что для некоторых важно кольцо, которое вам дадут на память.
Отец. Кольцо? Ах да, я читал.
Пец. Значение награды в ее символичности. Учреждая эту награду, наш президент воспел торжество красоты. От этого происходит и оппозиция. Оппозиция красоте! Ее возглавляют неполноценные люди. Сексуальные маньяки. Так что не ищите здесь политических причин.
Отец. Бабкин тоже их не искал… Его смерть тяжелым камнем лежит на моей совести.
Пец. Скиньте этот камень. Вы тут ни при чем. Погибнув, Бабкин приобщился к прекрасному. Он нежится теперь в райских кущах.
Входит полицейский в фартучке поверх мундира и начинает накрывать на стол.
Отец. Густав Андреевич, можно я домой позвоню?
Пец. А что случилось?
Отец. Скажу, что доехал благополучно. Может быть, они слышали, что была стрельба, и беспокоятся за меня?
Пец. Если бы вас пристрелили, тогда бы ваша жена получила об этом сообщение.
Отец. А что, нельзя звонить?
Пец. Это нежелательно.
Отец. Мари сама просила меня позвонить. Очень просила.
Пец. Бог с вами, звоните. Хотя ничего из этого хорошего не выйдет.
Отец набирает номер.
Отец. Это я, дорогая. Ну я, Егорушка. Неужели не узнала? Значит, богатым буду… Как у вас дела?… Как дети? Никто не звонил? Дядя Сима? Скажи ему, что я буду завтра. Валидол? Зачем валидол? Ну прости, мне еще никогда в такой ситуации не требовался валидол… Я не хуже тебя знаю, сколько мне лет… Ну зачем же сразу плакать? Я не сказал ничего циничного. Машенька, я тебя умоляю… (Осторожно кладет трубку на телефон.) Она думала, что я уже… что все уже кончилось.
Пец. Женщины непоследовательны. Она вам изменяла?
Отец. Кто?
Пец. Ваша жена.
Отец. Что вы, это совершенно исключено! Это немыслимо. Она посвятила всю жизнь мне и детям.
Пец. Хорошо вам внушили эту версию. А вот по нашим досье она вам изменяла.
Отец. Ни в коем случае! Я не позволю вам порочить имя Марии Жановны! С кем она мне изменяла?
Пец. Вам нужны детали?
Отец. Нет, ни в коем случае. А с кем?
Отец отходит к бару, наливает себе в бокал.
А в самом деле у вас и это отмечено?
Пец. Я сделал запрос в Комгосбез. Это рутина. Так всегда делается.
Отец. Зачем?
Пец. Чтобы предусмотреть возможные конфликты.
Входит Лукреция Ивановна.
Лукреция. Я хотела вам предложить выпить, а вы уже сами. Ну и хорошо. Сейчас будем ужинать.
Пец. Я приглашен к друзьям. Спасибо. Мне нужно перекинуться парой слов с
