Басей, и я уеду.
Отец. Я тоже не голоден.
Он оборачивается к Пецу, умоляюще кладет руку ему на рукав.
Может, вы еще побудете, а?
Лукреция. Пора уже становиться мужчиной. Сумели заслужить награду, сумейте ее красиво принять. Вы когда-нибудь слышали, отчего повесился аграрий Мартинсон?
Пец. Бросьте, Лукреция, ваши шутки. Не портите хорошему человеку его звездный час.
Лукреция. С каждым днем вы говорите все красивее.
Пец. Разрешите поднять этот бокал за ваше здоровье и успехи, профессор. За немногие минуты совместных испытаний я сблизился с вами и вы мне стали симпатичны. Прозит!
Отец. Давайте за Бабкина, а?
Пец. Ну ладно, если вы настаиваете. Только тогда не чокаемся. Где Бася, у себя? Я на секунду. Буквально на секунду. До свидания, профессор.
Пец уходит во внутреннюю дверь.
Лукреция. Егор Адамович, вас никто не собирается мучить и терзать. Не делайте вид, что вы агнец, которого привели на заклание. Все будет, как вам приятно. Или не будет.
Отец. Я не боюсь… просто я раньше не получал награду.
Лукреция. Постарайтесь расслабиться. В спальне на верхней полке буфета валерьянка. Накапайте себе двадцать капель.
Отец. Спасибо, вы очень добры.
Входит Пец.
Пец. Все в порядке, мы можем ехать.
Отец. А я?
Пец. Сейчас Бася придет. Крепись, старина. Потом все мне расскажешь!
Лукреция. Вы помните, где валерьянка?
Отец. Да, спасибо.
Лукреция. Густав, вы подкинете меня до Гоголевской?
Пец. Сочту за честь. До завтра, профессор. Я за вами заеду, надо будет подписать документы о выполнении обязательств.
Лукреция. Чао, профессор!
Они уходят. Отец один в гостиной. Он идет к телефону, берет трубку, но не набирает номера – прислушивается, не идет ли кто. Отец испуганно кладет трубку на рычаг. Подходит к зеркалу, поправляет галстук. Проверяет, хорошо ли замыто пятно на рукаве.
Бася, войдя в комнату, стоит, не приближаясь, разглядывая гостя. Она очень красива. Одета она просто, волосы не уложены – словно профессор хороший ее приятель и заглянул на чашку чая. Потому из-за него не надо приодеваться и краситься – он и такой ее примет. В то же время понимаешь сразу, что Бася – уникальный образчик человеческой самки – даже край ее платья до безумия возбуждает самцов. Ради обладания такой женщиной мужчина может забыть о долге, совести, чести.
Отец чувствует, что Бася в комнате. Он еще не увидел ее, он еще не обернулся, но весь напрягся и стал похож на старого растрепанного вороненка.
Бася. Добрый вечер, профессор.
Отец вскакивает.
Отец. Здравствуйте. Мне очень приятно.
Бася. Поздравляю вас, Егор Адамович, с получением высокой награды – правом провести ночь со мной.
Отец. Ну что вы, я никак не заслужил…
Бася. Садитесь, профессор, в ногах правды нет. У вас, наверное, сегодня был трудный день.
Отец. Спасибо, я постою.
Бася. Я настаиваю, Егор Адамович. Вы же мой гость. А я страшно проголодалась. Еще спасибо, что они оставили нам холодное.
Отец садится. Он все еще толком не смотрит на Басю, взгляд его падает то на ее щиколотки, то на пальцы…
Бася. Налейте мне вина. И себе тоже. Я так боялась, что Лукреция с Густавом все вино вылакают. Это же страшная компания.
Отец. Нет, что вы, они совсем не пили.
Бася. Можете на меня смотреть. Только не сразу. Вы по кусочкам на меня смотрите. А то вы пожилой человек, кондрашка может случиться.
Отец. Кондрашка?
