Когда он сдаст меховцев, то получит половину от платы и еще слетает Туда, на блюдечко, где тоже можно выиграть – только я тогда не знала как.
И ему не было жалко ребят. Он торопил время – скорее бы наступал День.
– А что же ты будешь делать, когда вернешься? – спрашивала я. – Ведь кто-то может спросить, куда делись мальчики.
Вот тут он и начинал мне плести про Швейцарию. И утверждал, что предыдущие председатели местных организаций, которые сдали ветеранов, уже там, в Западной Европе.
За этот месяц приезжал пару раз генерал – готовили переброску. Я уже знала, что это сделают через вагон-холодильник, специально обработанный для переброски, – деталей не знаю и не интересовалась, я вам не Эйнштейн!
И я начала культивировать в Порейке ревность. Он должен был трепетать от мысли о том, как я от него сбегу. А сбегу я немедленно, как он оставит меня одну.
Времени было мало. Уже приезжал генерал. Я обещала генералу свои скромные прелести. Но не здесь – я уже знала весь механизм, запущенный этими работорговцами. Главным для них было одно: никто из проданных на войну ветеранов не должен возвратиться на Землю. Эти гады хотели, чтобы я стала вдовой, не обретя радостей материнства! Нет уж, не выйдет, господа! Вам нужны великие потрясения – а мне всего лишь Витечка.
– Они все забывают, счастливые люди, – исповедовался мне Порейко. – Они не помнят ни своего имени, ни своего прошлого. Они думают, что защищают родину, что за их спинами – родной город.
– А на самом деле?
– На самом деле это вроде стадиона, где бьются гладиаторы, а зрители делают свои ставки...
– Это бесчеловечно!
– Дура! Мы дарим им смысл жизни! Ветераны в нашем Союзе не имеют ничего за душой. В восемнадцать лет их отправили на несправедливые и жестокие войны и научили убивать и бояться мести тех несчастных, которых они обездолили и осиротили. Их сделали трусливыми и равнодушными убийцами. Они живут от пенсии до пенсии, а порой они и пенсии не выслужили, потому что их разыскивает милиция. Они забыли умереть, мы помогаем им – дарим для этой смерти.
– А как же они не догадываются, что воюют сами с собой?
– Они уверены, что воюют с чужими. Тех, их врагов, набирают в другой структуре. Они не то чтобы черномазые, но их везут с юга. Даже если снять маску, наши все равно увидят чужих. В последние годы нам положено было воевать с чернозадыми. Война продолжается. Что чечен, что молдаванин, что душман – все одна сволочь. А у них – вот что смешно! – у них, у душманов – мы их зовем ублюдками, – у них те же легенды и та же страсть защищать свой дом, как и у наших мальчиков. Ведь и там наши местные войны по установлению порядка создали категорию отмороженных и никому не нужных солдатиков. Так что они умирают с чувством выполненного долга и с любовью к ближним. А мы приумножаем свои капиталы...
И тут Порейко начинал хохотать.
Я хотела поглядеть на тех, кто покупает солдатиков. Порейку и генерала время от времени допускали к инопланетному начальству... Впрочем, когда я убедилась, что оба бездельника готовы на все, – я успокоилась. Я попаду туда, где идет война, я отыщу Витечку и верну ему память и любовь. А там мы прорвемся. Прорвемся ли?
Порейко с генералом как-то шутили, а я поняла: у солдат на том свете нет огнестрельного оружия – они должны драться из луков и мечами, как в рыцарском романе. Видно, тамошние хозяева – большие романтики. Я знала, что Одноглазый Джо ходил туда, охранял начальство и брал с собой «ТТ». Ничего, обошлось. А где хранится оружие, я знала.
Главное – попасть туда! Порейко обещал мне зрелище, подобного которому я в жизни не видала. Вот и ладушки.
Подходило время отправляться в путешествие. От нас туда посылали двадцать единиц корма для пушек, и тут появился ты, Гарик. Я не знала – верить тебе или нет. Но в любом случае ты не с ними, ты – я все чувствую, – ты им враг. Значит, я постараюсь тебя защитить – иначе тебя просто уничтожат. Уровень зла в Меховске выше любой человеческой нормы. Я в этом зле купаюсь, как в теплом бассейне, потому что ступила уже за пределы морали. Может, я сложно выражаюсь, но проще не могу.
Конечно, я пыталась узнать, осторожно, аккуратно, под каким именем там существует мой Витечка, но ничего не узнала. Не могла же я показывать Порейке паспортную фотокарточку, на обороте которой написаны в мой адрес слишком теплые слова. Я эту фотокарточку уже всю зацеловала. Но это – мои проблемы.
За день до пересылки приехал генерал, с ним шеф – Рустем, он тоже хотел поучаствовать. Ненавидела я их – безумно. А тут еще они убрали Аркашу. Я его мало знала, но и его смерть легла на их черную совесть. Я до них доберусь! Думаю, Витечка меня поймет.
Я не знала, что и как буду делать там, на той планете. Правда, Порейко и компания, которые там бывали, твердили, что это не та планета, а наша родная Земля, но больше ничего объяснить не могли, потому что, думаю, и сами не понимали. И боялись копать глубоко.
Мне было жалко, что Ритку тоже туда отправляют. По их рассказам я знала, какая судьба ждет там медсестер и санитарок. Сама прошла это, только в настоящей жизни.
Но я не могла вмешиваться. Пока я не доберусь до моего Витечки, чужие судьбы меня не волнуют.
Потом наступил славный миг. Вас всех погрузили в вагон-рефрижератор и кинули куда надо.
Мы переехали туда в том же вагоне, но после вас, и, конечно же, нас не подвергали чистке мозгов. Мы были как вожди африканского племени. Помните, в школе проходили, как они сами работорговцам продавали своих людей, а те везли их на плантации в Америку.
Я не знала, как проникнуть на поле боя. Даже не представляла толком, что это такое. Но была уверена, не надо торопить события – судьба сама за меня распорядится. Пошлет кого-нибудь или покажет дырку.
Вот я и попала на этот стадион. Только по другую сторону баррикады.
