– Как тебя зовут? – спросила я.
– Странный вопрос. Вчера Коршуном звали.
Он попытался улыбнуться. Но неуверенно. Слава богу, что хоть улыбки у него не получилось.
– Тебя зовут Витей, – сказала я. – Витечкой.
– Очень приятно. Но мне надо идти. Григорий сказал, что ее можно найти здесь. Это правда?
– Да на хрен мне сдалась твоя Надин! – воскликнула я. Это не потому, что я психическая. Но получилось, словно ты бежишь, бежишь, добежала, а тебе говорят, колбаса кончилась! Так, наверное, раньше вся жизнь протекала.
– Не надо, – сказал Витечка. Он не хотел меня обижать. Так и должно быть. Витечка, который сидел в шкуре этого Коршуна, не любил обижать женщин. Потому их у него одновременно бывало до дюжины, все враждовали, ему приходилось хуже всех. Но он отказать не умел.
– Ничего не изменилось, – сказала я. – Тот же ходок.
– Ходок? – Он не понял слова.
– Ну козел! Сексуальный маньяк.
– Спасибо, – сказал Витечка. – Вы свободны.
Голос его, выражения его. Все по-старому. Только меня нет. Меня не видят и не помнят.
– А чего сюда приперся? – спросила я. Грубо, но это не от плохого отношения к Витечке, а ввиду разочарования.
Я уже губы подставила – поцелуй в диафрагму, как говорили на заре моей туманной юности, а мне вместо поцелуя звонкая пощечина.
– Я ищу Надин, – объяснил Витечка, – они ее изнасиловали и убили, понимаешь?
– Так изнасиловали или нет? Я не выношу боевых подруг, которые разевают рот на мое имущество.
– Я не знаю, – сказал Витечка доверчиво. Он был такой израненный и так плохо забинтован, что мои руки тянулись к нему, чтобы привести его, насколько можно, в порядок. Но я сдерживала себя. Обида была сильнее свойственного мне гуманизма.
– Мне сказал полковник... Григорий, да, Григорий?
– Григорий.
– Он пообещал мне, что найдет Надин. Что Надин здесь, понимаешь? Он меня сюда тащил на горбу, а ты говоришь – он был на нас обижен.
– Откуда ты знаешь Григория?
– Люди должны помогать друг другу. – Он заговорил наставительно, как партайгеноссе на проповеди. – Это способствует их лучшему перерождению. Мы с Гришей в Тирасполе были. Это Приднестровье.
– Спасибо за объяснение, – сказала я. – Что-то я его там не заметила.
Гарик не сдержал улыбки. Ему виделось что-то смешное в нашем диалоге.
– А тебе, – повернулась я к нему, – я ноги выдерну.
– Спасибо за внимание, – сказал Гарик. – Но вряд ли это поможет нашему общению.
– Мне уже ничего не поможет.
Тут и пришел граф фон Шейн. Он вошел как раз в тот момент, когда я спрашивала Витечку:
– А где Валера? Ты Валеру видел или потерял, как и меня?
– Валера? – тупо произнес он.
– Александра, – позвал Гриша от двери, – можно вас на минутку?
– А вот и ты! Где пропадал? – рассерженно накинулась на него я.
– Простите, но я обыскал весь стадион. Я же не знал, где вы спрятались.
– Я была на виду, – ответила я. – И кто хотел, – я показала на Гарика, – без труда меня нашел.
Красиво сказала. Как в высшем обществе.
– И я бы нашел, – миролюбиво ответил Григорий. – Если бы мне не пришлось просидеть полчаса в крысиной норе, чтобы не попасться на глаза слишком внимательному охраннику.
– Убрал бы его, и дело с концом, – подсказал Витечка. – Они здесь ублюдки.
– Кончай свои солдатские бредни, – зло сказала я. – Здесь ублюдков нет.
– Это не бредни, – возразил Витечка. – Я живым не останусь, если их не замочу.
Я готова была взорваться – тогда бы от всех и клочка не осталось. Но Гриша был настойчив:
– Выйдем наружу, на минутку!
Я пошла следом за ним. Он остановился в коридоре.
– Он меня не узнает! – пожаловалась я.
– А разве мы об этом договаривались? – Он оскалился, зубы плохие, пора к протезисту. – Я же не могу снять с твоего Вити заморозку. Не могу, что будешь делать? Какого вытащил, такого и получай. Не помнит он
