Краем глаза я увидел, как один из бандитов, осерчав, развернулся и врезал по щеке Александре, так что она упала в пыль.
И именно в этот момент во двор следом за барменом, который, оказывается, совсем не зря покидал свой пост, вбежал Дима Порейко в камуфляже и с газовым пистолетом в руке.
Лучше бы у него был простой пистолет, ну пристрелил бы кого из бандитов – одним меньше, остальные бы остались живы. Но Порейко не придумал ничего лучше, как выпустить всю обойму в нашу сторону. Так что пострадали все – и нападающие, и жертва. И даже Александра, которая лежала на земле.
С другой стороны, враги были достаточно деморализованы и сразу отступили, обливаясь слезами, кашляя и задыхаясь, а Одноглазый Джо, верный адъютант Порейки, в поношенном мундире с погонами без звездочек, как он был атаманом Меховского казачьего войска, погнал их нагайкой и дикими воплями. Бармен помогал ему, а Порейко разрывался между желанием красиво спасти свою возлюбленную и отомстить негодяям.
Я его сразу узнал. И стало не так обидно, что меня помяли и покалечили. Мне не понадобится помощь Аркадия, я сам познакомлюсь с нужным человеком.
Опираясь рукой о забор, я пошел к большой бочке с водой, что стояла у заднего входа в кафе. Неверными руками стал плескать себе на лицо холодную дождевую стоялую воду. На виске кожа была сорвана и сочилась кровь. На виске не страшно, а вот глаз будет резко выделяться на черном фоне – тут мне заехали удачно.
Охладив физиономию, я поплелся в кафе – мне не хотелось, чтобы обо мне забыли.
Александра сидела на табуретке у плиты. Она прижимала мокрый платок к щеке.
– Привет, – сказала она. – Еще живой?
– Немного живой, – сказал я. И обернулся к Порейке, который вынул расческу и стал укладывать длинные редкие черные волосы поперек ранней лысины.
Смотрел он как-то сквозь меня.
– Спасибо, – сказал я. – Вы, коллега, подоспели вовремя.
– Я не к тебе подоспел, – сообщил Порейко.
Он был среднего роста, но фигура его была устроена неудачно: она была узкой в плечах и расширялась к земле, словно он был облачен в юбку восемнадцатого века. Женственность не уменьшалась от камуфляжа, который на нем выглядел вовсе не воинственно.
– Ты скажи ему спасибо, – произнесла Александра и скривилась от боли – говорить ей было трудно, и в прекрасных глазах английской кинозвезды стояла глубокая влага. – Ведь этот Кирилл совсем с ума сошел. Полез ко мне приставать прямо в кафе.
Александра чуть лукавила, но я понял, что ей хочется представить виноватым во всем Кирилла и о нашем сомнительном со стороны знакомстве она рассказывать Порейке не будет.
– А Гарик, то есть Георгий, его хотел остановить. Правда, Гоша?
Гошей оказался бармен. Он с готовностью подтвердил слова Александры.
– А почему Гарик? – спросил Порейко. – Это что за фамильярности?
На вид ему было лет под сорок, лицо было бледным, нездоровым, изгрызенным ямами от юношеских фурункулов.
– А Гарик – Аркаши Полухина двоюродный брат. Он здесь уже был, лет десять назад.
– Двадцать, – поправил я Александру. Мы с ней как будто разыгрывали спектакль.
– Ясно. – Порейко принял объяснение, посмотрел на Александру и спросил: – Может, до поликлиники дойдешь?
– Еще чего не хватало! – ответила Александра. – У меня здесь пластырь есть.
Она выдвинула ящик хозяйственного стола и достала пластырь – на щеке была основательная ссадина.
– Сходите в поликлинику, – сказал я, – а то инфекция может попасть. Раздует еще.
– Джо, – приказал Порейко, – отведешь Александру в поликлинику к дежурной сестре.
– Знаю, – сказал Джо.
Из-под фуражки у него торчал чуб странного, почти оранжевого цвета, как будто надевался вместе с фуражкой, как на детском карнавале. Черная повязка и черная шевелюра над ушами подчеркивали опереточность этого типа.
– Пошли, – приказал Джо. И спросил у Порейки: – Может, пистолет дашь?
– Я всю обойму расстрелял, – признался Порейко. – Если что – зови ребят. Но я думаю, они не посмеют. Нет, не посмеют. Мы тогда их взорвем к чертовой бабушке.
Когда Александра в сопровождении Одноглазого Джо покинула кафе, Порейко сказал Гоше:
– Быстро накрой нам – бутылец, бутербродов с рыбкой и мое любимое.
Его любимое оказалось крабовыми палочками. У каждого свои склонности.
Порейко разлил по рюмкам из мгновенно появившейся перед нами бутылки.
– С приездом, – сказал он.
Глаза у него были светло-карие, почти зеленые, кошачьи, злые.
