– Молодец, – сказал ему Коршун, сползая в канаву. – Вели своим людям быстро пробежать к самым развалинам. Оттуда легче стрелять. Но только по моему приказу.
Потом он обратился к своим солдатам:
– Сейчас нам придется нелегко. Мы даже не знаем, сколько их, – как всегда, эта долбаная разведка ничего не сообщила.
– Так ведь воздушный шар сбили! – напомнил Золотуха.
– По боевым точкам! – крикнул Коршун.
Солдаты разбежались вдоль канавы, затаившись в тех пробитых заранее выемках, откуда можно было бить из арбалетов.
Коршун велел Золотухе оставаться в канаве, а сам побежал к завалам санатория – там уже сидели, затаились за бревнами камнеметчики. Откуда-то справа донесся нестройный крик – там началась рукопашная. Что-то слишком рано для боя – кто там? Третий батальон? Ну ничего, отобьются, у них потери не такие, как у нас. Один из солдат вдруг охнул и свалился в канаву. Хвост стрелы торчал из прорези для глаз. У ублюдков были хорошие лучники. Тут же начали отстреливаться наши. Коршун видел, присев в канаве, как солдаты натягивали тетиву, прицеливались, и стрелы со свистом уходили прочь.
Отправив Золотуху обратно, Коршун побежал, пригибаясь, по канаве вправо к развалинам санатория, где засели камнеметчики.
Они умело залегли среди бревен – конечно, было бы лучше зайти еще дальше во фланг ублюдкам, но камнеметчики не смели углубиться в дебри санатория.
Отсюда, сквозь груды палок и сухих ветвей, был виден широкий овраг, по которому продвигались к нашим позициям ублюдки. Командир полка был прав – основной удар они решили нанести оттуда, расколов пополам позиции дивизии. Коршун приказал легкораненому стрелку бежать в штаб полка с запиской командиру – сюда немедленно требовалось подкрепление. Коршуну долго не продержаться с несколькими арбалетчиками и камнеметчиками, которых привел Золотуха. А ведь за спиной открытое пространство – можно дойти до самого госпиталя.
Ублюдки перебегали и затаивались за камнями и пускали стрелы в сторону позиции Коршуна. Некоторое время их сдерживали арбалетчики, но, когда враги приблизились к канаве, Коршун пустил в дело последний резерв – камнеметчиков. Они настроили свои пращи – как по команде все четверо приподнялись и метнули округлые камни, – и каждый нашел свою жертву. Камнеметчики были особым от остального войска братством – все у них, от специально обточенных камней до жил, из которых изготавливали пращи, требовало знаний, школы и тайны.
Из оврага донеслись крики – камни камнеметчиков пробивали шлемы и бронежилеты.
– Отбегай! – приказал Коршун. – В завал.
Камнеметчики нехотя поднялись и затрусили следом за Коршуном. Он лучше их знал, что сейчас начнется, потому что видел, во сколько раз ублюдки превосходят их числом и снаряжением. Ему непонятно было: неужели в полку не знают о том, что происходит на его фланге? Или они действуют по каким-то планам, недоступным простому лейтенанту.
Он вовремя увел камнеметчиков. На то место, где они только что прятались, обрушился град стрел и камней.
– Теперь возвращайтесь и дайте еще один залп. Надо показать, что нас много. Если удастся выстрелить по два раза, то представлю к награде. А потом – снова в укрытие. Ясно?
Камнеметчики не отвечали, они поставили и примеряли к пращам округленные, смертельно равнодушные камни.
Коршун скатился в канаву к своему бывшему взводу. Несмотря на то что Золотуха отдал ему еще нескольких человек с других траншей, здесь дела шли хуже некуда. Несколько раненых лежало на дне канавы. Если стрела попала в руку или ногу – не страшно, но раны в живот и в глаз были смертельными – наконечники стрел у этих подонков зазубрены, и если начнешь тащить стрелу, то вытащишь все кишки.
В иное время Коршун приказал бы запасным солдатам оттащить раненых в лазарет. Но сейчас людей не хватало. И это было плохо, потому что, когда стрелок боится получить рану и тем более понимает, что некому оттащить его до лазарета, он робеет и уже готов сам покинуть позиции.
Коршун пошел на риск. Он сам осмотрел раненых, лежавших на дне канавы.
– Сейчас, – обещал он, – мы отведем в лазарет самых тяжелых. Кто сможет, пойдет сам. Но без моего приказа позицию не оставлять. Мы с вами должны потерпеть – я добегу до правого фланга к камнеметчикам, оттуда виднее, что нам грозит.
Посланный в штаб не возвращался, от Золотухи тоже не было вестей.
Коршун под внимательными и тревожными взглядами раненых, пробежал, пригибаясь, к руинам санатория.
Там осталось всего двое камнеметчиков. Еще один был убит, один ранен в руку и не мог стрелять.
– Мы уходим, – сказал один из двоих здоровых. – Они нас везде достают. Это бойня.
– Погоди, – попросил Коршун. Он не мог им приказать. Он понимал, что умирать никому не хочется. – Дай я посмотрю, что там творится.
У Коршуна не было надежного наблюдательного пункта в центре позиции. Отсюда, с фланга, он хоть мог увидеть, что происходит в овраге.
Он все еще рассчитывал на суеверие ублюдков, которое не позволит им идти через территорию санатория, так что точка, с которой он смотрел на овраг, была фактически крайней на всей линии боя.
Он осторожно просунул голову сквозь деревяшки и сухие ветки, и то, что он увидел, его испугало – такого он не ожидал.
Овраг буквально кишел вражескими солдатами – тут их было не меньше батальона. Первые ряды несли перед собой овальные щиты, надежно защищавшие от стрел. Сколько раз Коршун требовал, сначала от Шундарая, а потом от Дыбы, чтобы ускорили поставку щитов для их роты из города. А там все обещали, но
