ничего не делали. А перед щитами камнеметчики были бессильны.
Вперед вышел командир наступающей колонны.
– Дай сюда скорее. – Коршун протянул руку к камнеметчику.
Тот понял, но спросил:
– А я как же?
– Берите вашего раненого и бегите в канаву к остальным. Здесь вам уже делать нечего.
– А праща?
– Ну если ты такой мастер, – озлился Коршун, – то сам и стреляй.
– И выстрелю! – сказал камнеметчик и подполз к Коршуну. Но увиденное испугало его настолько, что он прошептал: – Бери пращу, командир, потом отдашь.
Он скатился вниз в ложбину, где лежал их раненый, и они втроем поспешили прочь, к канаве, хотя Коршун подозревал, что в канаве они не остановятся, а пойдут еще дальше в тыл.
Разглядывая командира ублюдков, который неразборчиво выкрикивал команды, Коршун догадался – если, правда, он правильно догадался, – что его комполка решил пропустить колонну ублюдков, пожертвовав ротой Коршуна, а затем отрезать ее ударами с двух сторон. Но в то же время Коршун далеко не был уверен в своей правоте, потому что в развалины санатория солдаты могут не сунуться.
«Я не имею права на такие упаднические мысли, – сказал себе Коршун. – Мы отдаем свою жизнь за спасение города от ублюдков, это наш долг. И пускай я умру...»
И пока он повторял про себя эту молитву солдата, рука его отошла назад – он умел обращаться с пращой не хуже камнеметчика.
Он не надеялся на успех – в планы Коршуна входило лишь желание внести смятение в боевые порядки врагов и выиграть немного времени.
Наконец движение внутри колонны противника закончилось. Солдаты со щитами оказались спереди и по бокам колонны, как в римской фаланге.
Офицер поднял руку, приказывая этой непробиваемой «свинье» двинуться вперед.
Сам же повернулся, чтобы войти внутрь фаланги, для чего два солдата в первом ряду чуть раздались в стороны.
И в этот момент Коршун кинул камень из пращи, вложив в этот бросок всю силу. Он должен был попасть!
Спереди офицер был закован в латы, но сзади была лишь кожаная куртка.
Камень – тяжелый, круглый – ударил в основание шеи.
Офицер захрипел и упал лицом вперед как раз в щель между щитами, куда он намеревался шагнуть.
Убедившись, что цель поражена, Коршун скатился в низину, пробежал до канавы.
Но там никого не было, кроме трех мертвых солдат и одного, раненного в живот и потому безнадежного.
– Добей меня! – закричал он Коршуну. – Добей меня. Эти гады меня бросили.
– Где они? – крикнул Коршун.
– Добей меня!
Коршун подчинился этому требовательному крику. Он шагнул к раненому, тот слабыми руками постарался разорвать ворот кожаной рубахи, чтобы Коршун убил его сразу. А тот крикнул:
– Руки убери, дурак! Руки убери, а то пальцы отрублю.
Солдат испугался, что Коршун попадет ему по пальцам, и отпустил руки.
Коршун коротко рубанул по шее, и голова откатилась на недосказанном последнем слове – только рот остался полуоткрытым.
Эта задержка стоила Коршуну многого. Ему показалось, что, убив офицера, он остановил движение фаланги на несколько минут, но задержка с раненым, оказывается, сожрала все выгаданное время.
Вершины щитов показались над бруствером.
Коршун понял, что это означает, и кинулся со всех ног, но не прочь от фаланги, куда и полетела туча стрел, выпушенных лучниками, а вбок, к развалинам санатория, где он только что был.
Если его и увидели солдаты первого ряда, они не могли ничего сделать, потому что были вооружены короткими копьями с широкими наконечниками – зубами дракона.
Никто не стал преследовать одинокого воина, который бежал в заколдованное место – развалины санатория.
На месте, где только что скрывались камнеметчики, было пусто и тихо. Откуда-то издалека доносился шум битвы. Но он не касался Коршуна. Куда ближе были голоса и топот фаланги врагов, которая перевалила через бруствер, пересекла канаву и прорвалась в расположение полка.
Коршун старался представить себе, что же думает командир полка, что думают наверху, в штабе, – ведь прорыв в этом месте, куда никто не удосужился подвинуть хотя бы батальон с десятком катапульт, опасен всей линии обороны и даже укреплениям самого города. Неужели они не понимают, что ставят под угрозу именно то, ради чего идет эта священная война?
Наверное, это отступление – часть запланированной операции. Рядовому командиру роты, тем более
