– Вот и я не знаю! – восклицал командир полка. – Я требовал – дайте людей. Мне не с кем держать фронт! А в ответ – молчание. Вот и допрыгались. Даже госпиталь потеряли.
Все командиры уже сняли маски. Кому они нужны после боя?
– И никого не спасли? – спросил Коршун.
– Откуда мне знать! Мне ничего не докладывают!
Он обвел командиров строгим взглядом, но взгляд лишился блеска.
– Соберем всех, кого можно еще собрать, – продолжил он. – Иначе нам не выдержать еще одного боевого времени.
Тут послышались шаги, голоса, и в канаву спустились несколько человек. Большие чины. Из штаба армии. В масках домино, с охраной. Центром этой компании был граф Шейн, во френче без знаков различия, в солдатской каске и зеленой маске, которая прикрывала только лоб и глаза, так что пышные пшеничные усы были всем видны. В маске или без – любой его узнает.
А Коршун узнал своего благодетеля – начальника армейской разведки. Но тот сделал вид, что не знает Коршуна. И Коршун тоже не навязывался.
– Карту! – приказал человек во френче. Руки полкового адъютанта дрожали, когда он раскладывал карту на большом ящике.
– Так, – сказал человек во френче. – Положение полка даже не нанесено.
– А я не знаю положения моего полка! – вдруг осмелел командир. – Я чудом сумел собрать комендантский взвод и штабистов, и мы закрепились здесь. Сейчас я нащупал связь со своим первым батальоном. У них тоже страшные потери.
– Почти никого не осталось, – сказал Дыба.
– Дорога на город открыта, – сказал командир.
– Дайте мне карту, – приказал человек во френче, срывая с ящика карту комполка и отбрасывая ее в грязь под ногами. – Смотрите, паникер! Мы с вами находимся здесь.
Он ткнул пальцем в карту. Коршун смотрел ему через плечо.
– Ваш командный пункт находится далеко в тылу. А ваши соседи – вы видите, где ваши соседи?
Коршун понял, что и в самом деле его полк отступил куда далее других. Потом он понял, что человек во френче врет. И карта у него лживая. Он проходил вдоль реки и видел там ублюдков, которые грабили трупы, а по карте Шейна получалось, что тот плацдарм удерживает соседний полк.
– Вы трус, и я вас разжалую! – закричал начальник разведки.
Коршун сделал движение вперед, чтобы возразить, но Дыба потянул его за рукав назад.
– Лишь старые заслуги удерживают меня от того, чтобы расстрелять тебя и бросить крысам на растерзание, – продолжал граф Шейн.
– У нас не было людей, – упрямо сказал командир полка.
– Ни у кого нет людей. Но другие держатся. Командиром полка временно оставляю бригадного генерала Вайду, – сказал Шейн, сделал шаг вперед и снял маску, чтобы все видели его лицо. Лицо как лицо, усталое, с пышными поникшими усами.
– Но от этого людей не прибавится, – упрямо сказал комполка.
– Вы будете заместителем Вайды. Больше ни шагу назад!
Граф Шейн кинул взгляд на Вайду, будто между ними было все обговорено, положил ладонь на карту и сказал:
– Цифры по потерям я желаю иметь немедленно.
– Мы их пока не знаем... – начал было командир полка.
– Времени на разговоры у нас нет. Все командиры расходятся по своим подразделениям и выясняют: сколько у них людей и где они прячутся? Со своей стороны, я должен вам сказать: к нам уже идет пополнение. Хорошие ребята, профессионалы. Солдаты милостью божьей. И если мы все вместе возьмемся за дело, то победим. Вопросы есть?
Коршун сказал:
– Они захватили наш лазарет, кого убили, кого увели. Я думаю сделать набег – попробовать выручить по крайней мере медперсонал.
– У тебя там баба? – спросил граф Шейн.
– Не в этом дело.
– Обычно в этом. Но мы с тобой это обсудим. Сегодня, к сожалению, сделать этого не удастся. Мы не знаем даже, когда будет объявлен следующий боевой период. А набеги вне периода запрещены.
– Но у нас раненые, – сказал Дыба.
– Я уже распорядился, – сказал граф Шейн. – Сейчас подтягивают тыловой лазарет. Он будет здесь с минуты на минуту.
Он подошел к командиру полка, который понуро стоял в стороне, обнял его за плечи и добавил:
– Держись, старина. Мы с тобой еще повоюем. Придешь в себя... дадим тебе дивизию.
Граф Шейн выпрыгнул из канавы и пошел над их головами. Он шел быстро, наклонившись вперед, как Петр Первый на картине Лансере. Это сравнение, ворвавшееся в голову Коршуна, испугало его полной непонятностью.
