– А вы?
– Я тоже буду спать... а может, позвоню Мише. Да, сейчас я позвоню Мише, посоветуюсь с ним, а если все в порядке, то пойду спать.
– Пожалуйста, позвоните мне, – попросил я. – Мне неудобно в такое время поднимать вашу семью.
– Моя семья пока спать не собирается.
Прошел еще час.
Калерия позвонила мне сама.
– Конечно, это глупо, но меня мучают предчувствия. Я звонила Мише. Он проверил по сводкам – существа, подобного нашей Тамаре, в больницы или морги не поступало.
– Это еще ничего не значит, – сказал я неуверенно, чтобы успокоить женщину.
– Я за тобой заеду? – спросила Калерия.
– Я буду ждать внизу, – сказал я.
Было больше одиннадцати. Погода совсем испортилась. Темнота была какая-то осенняя. Фонари в моем переулке взяли, видно, перерыв до утра, машина Калерии медленно приближалась по переулку, светя себе фарами, как человек с фонариком в дремучем лесу.
– Садись сзади, – сказала Калерия.
Там уже сидел дядя Миша.
Он устал и был зол. Он хотел спать, а не разыскивать неразумных девушек.
Но власть Калерии над ним, как и над рядом других людей, была столь велика, что Миша делал вид, будто он всегда по ночам разыскивает чужих сотрудниц.
– Я попросила Мишу, – сказала Калерия, выводя машину на более или менее освещенную улицу, – потому что нас с тобой могут не пустить в театр. А мы должны вести себя деликатно.
Самый деликатный способ – взять с собой полковника милиции, хотел сказать я. Но, естественно, не сказал. Мне в институте еще работать и работать.
– Я представляю, где она находится, – сказала Калерия. – За сценой, среди декораций.
– Разумеется, – сдержанно согласился полковник.
– Но с ней что-то могло случиться.
– Могло, – сказал полковник и потом, чтобы поддержать беседу, спросил: – И давно она в театре?
– Днем поехала.
– И что же она там искала?
– Мы точно не знаем.
– А она знала?
– И она не знала! – сказала Калерия.
Она не издевалась над полковником, и тот, видно, понимал это, но не удержался и фыркнул – отчего я понял, что все-таки у Миши есть чувство юмора.
Конечно, в театре был ночной сторож. Конечно, этот сторож крепко спал и, когда полковник дозвонился до него, вышел встрепанный и безумный, как пушкинский мельник. Миша показал ему свои документы и объяснил, разумная душа, что проводится рейд на наличие в нежилых помещениях бомжей и непрописанных вьетнамцев.
Сторож раздвинул космы, скрывающие его физиономию, как у кавказской овчарки, и обнаружил под ними вполне юное лицо.
– За время дежурства, – обратился к нему Миша, – что делали в театре посторонние люди?
– Это кто же посторонние? – спросил сторож лживым голосом.
Полковник сразу сделал стойку.
– А кто был? – спросил полковник. – А вот это мы и проверим. – Миша повернулся к нам: – Шума не поднимать, не разговаривать. Мы находимся на спецоперации.
– Свет зажигать? – спросил сторож.
На стороже была курточка и джинсы, но во время разговора с нами он извлек откуда-то зеленую форменную фуражку со звездочкой и напялил ее.
– Свет будем зажигать по мере продвижения, – сказал полковник. – Сегодня спектакль был?
– Только утренний, – сказал сторож. – Эпидемия гриппа, понимаете, три исполнителя простудились.
– Когда разошлись актеры и техсостав?
– Ну, в три часа уже никого не было. Нет, Катя Смирнова оставалась еще... Звонила насчет аренды.
– Кто такая?
– Наш администратор.
– Что было потом?
