один, да? Ты думаешь, что твои трупики тебя защитят?
Веня кинул в императора гитарой, Кюхельбекер перехватил ее, и два велосипедиста, добежавшие наконец до своего монарха, кинулись на певца и стали его бить. Он отмахивался руками, но под их ударами упал.
Поклонники Вени бежали к нему, они накинулись на велосипедистов, Дантес хотел было помочь охране, но кто-то ударил его ботинком по ноге, и Дантес отпрыгнул назад, крича:
– Стража! На помощь! Бунт во дворце!
Никто из гостей и придворных не пришел на помощь императору – все стали отступать к дальней стене, подальше от драки, но так, чтобы видеть ее.
Меломаны оказались шустрее велосипедистов или, по крайней мере, целеустремленнее. Девушки вырвали Веню Малкина у стражей. Подняли его и потащили прочь, к открытой двери, ведущей на перрон.
Остальные отчаянно прикрывали их отступление, и, хотя их вскоре смяли и одолели и поле боя осталось за велосипедистами, главной цели поклонники Вени добились – они увели его и убежали сами.
Те несколько минут, что продолжался бестолковый бой, император провел, сидя на троне и прикрывая толстыми руками лысую голову, и был похож на очень крупного младенца.
Когда же шум в помещении стих, он опустил руки и стал медленно оглядываться, стараясь понять, что же изменилось в зале.
– А где он? – спросил император.
– Временно сбежал, – ответил Дантес. – Но уже отряжена погоня. Куда он денется?
– Куда захочет, туда и денется. Как вы его отыщете? Он уже укрылся у моих врагов. Я буду страшен...
Это было сказано почти шепотом.
– Да, я буду страшен! – Вдруг император вскочил, словно в ноги ему вставили пружины. Он вытянул руку вперед и стал похож на перекормленного Муссолини или Нерона.
Зараженные порывом императора придворные и гости завопили, размахивая руками, сжимая кулаки, топоча ногами. Шум поднялся страшный.
Император стал падать назад, Люся старалась удержать его и не смогла – ладони утонули в мягкой спине, которая обтекала их невероятной тяжестью, но велосипедисты и Кюхельбекер успели на помощь, и император упал в кресло.
Потом, не открывая глаз, он несколько раз вяло махнул рукой перед лицом, как бы отгоняя табачный дым.
Свадьба завершилась.
Гости стали расходиться.
Люся вдруг хихикнула. Не хотела, а хихикнула.
– Ты что? – спросил император, услышав смех.
– А у нас всегда так – не бывает свадьбы без драки, – объяснила Люся.
– Свадьба с дракой, – сказал император. – А кого у вас обычно бьют?
– Вы же знаете – незваного гостя.
– Слава богу, а то я уж подумал, что жениха.
Праздник закончился, и императора потащили в ковровую комнату.
– Ты прости, – сказал император, – но твоя комната еще не готова.
– А что за сложности? – спросила Люся. – Отдайте мне комнату матери и ребенка.
– Там у нас склад оружия. Арсенал, – сказал император. – Ничего страшного, поживешь в одной комнатке со мной.
Они вошли в ковровую комнату. Царь Иван Васильевич Грозный все еще убивал на стене своего сына. Это была большая картина, может быть, украденная из Третьяковки, но вернее всего – копия. Кажется, шесть лет назад император что-то говорил об этой картине.
– У вас пустой город, – сказала Люся, – а вам для меня комнаты жалко.
– В пустом городе тебя в два счета достанут. Ты должна быть рядом со мной, под защитой, под охраной, черт побери! И у нас с тобой вечность.
– Так не бывает, – возразила Люся.
Она села на кучу ковров, как раз под умирающим царевичем, и прислонилась головой к прохладной стене. «Что же я так устала? Может, они меня напоили чем-то? Да нет, я даже банана не съела».
– Бывает... В этом была моя великая хитрость, – ответил император.
В дверь сунулся Дантес.
– Что-нибудь надо, Павел Петрович?
– Его поймали?
– Нет еще, но ловят!
– Чтобы поймали, но не трогали. От него многое зависит, если мы его потеряем, оборвутся важные
