Мы вышли в коридор. Там было пусто. Стены были выкрашены в человеческий рост тоскливой голубой краской.
– Я очень надеюсь, что Леониду Моисеевичу удастся создать достойную вакцину, – сказал Егор.
– Когда выйдем отсюда, все подробно мне расскажешь.
– Я сейчас начну. Может быть, у нас там не будет времени, – разумно ответил Егор. – Ты сейчас всем кажешься солдатом?
– Нет, полковником. Помнишь того, кто нас у подземелья встретил?
– А почему ты его выбрал?
– Его здесь наверняка все знают. Он – заместитель комбрига.
Первый пост был сестринский – барьерчик, за ним медсестра, как в любой больнице.
Медсестра была молоденькой, и – редкость в наши дни – золотые волосы заплетены в толстые косы и венком завернуты вокруг головы. Она радостно мне улыбнулась.
– Как вы себя чувствуете, Александр Тихонович? – спросила она. – Язва больше не беспокоит?
– Твоими молитвами, – ответил я. – Твоими молитвами.
Медсестра качнула золотым гнездом и серебряно засмеялась.
Егор убедился в моих способностях и начал рассказывать о том, как сюда попал. Мы как раз дошли до конца истории с совещанием консулов на берегу моря, как оказались в холле.
Тут был настоящий барьер, у него дежурный пост.
Я надеялся, что в бригаде царит дух домостроя. Иначе не выпустят.
Дух домостроя победил.
Сержант на выходе потянулся ко мне губами и прошептал:
– Здесь генерал-лейтенант приехал, распоряжается. Но не наш.
– Знаю, – сказал я тихо. – Делай вид, что уважаешь его как товарища министра.
– Понял, товарищ полковник! – сказал сержант.
И тут все погибло.
Потому что сверху раздался голос:
– Эй, погодите, что вы там делаете?
Настоящий полковник Александр Тихонович резво сбегал с лестницы.
А я успел заметить, что снаружи, возле здания, на осеннем солнышке стоит мой дорогой дядя Миша, не подозревающий, в какой переплет он нас затащил. А возле него, под охраной солдатиков, маются Майоранский и Лядов.
И как раз в тот момент все они обернулись и исчезли из поля моего зрения.
Я остался наедине с судьбой.
Такой трудной задачки мне еще не приходилось решать.
Я раздвоился.
Я остался для сержанта полковником и как таковой подтолкнул Егора к выходу, но обернулся к полковнику в виде того генерала, что захватил здесь власть и лишил таковой моего дядю Мишу.
Полковник смутился и приостановил бег. Какие бы сомнения тебя ни охватывали, вряд ли ты закричишь настоящему генералу, чтобы он остановился. Такой окрик надо обдумать, к нему положено внутренне подготовиться и подумать при этом, насколько тебе дорога карьера и что вообще для тебя важнее: карьера или справедливость?
Пока эти мысли бороздили чело полковника, я вытолкал Егора на улицу.
На свету, на зеленой траве, на поляне, обрамленной елями, стоял наш вертолет. Вертящийся винт прижимал траву.
На полпути к нему шагал генерал дядя Миша.
Перед ним семенили к вертолету бериевские биологи.
Дядя Миша остановился, обернулся к нам и сердито спросил:
– Вы что, ночевать там собрались?
Словно мы с ним заранее договорились обмануть охрану и привести всех биологов и их преследователей именно на эту поляну и к генеральскому вертолету, прежде чем его захватит наш соперник.
– Ну, скорее, – велел он мне, одним глазом наблюдая за тем, как Майоранский и Лядов забираются в кабину.
Тут из госпиталя выскочил полковник, и дядя Миша поднял руку, останавливая его.
– Не беспокойтесь! – крикнул он. – Все под контролем!
Усаживаясь рядом со мной в перенаселенном вертолете, дядя Миша сказал:
– Не будет он ничего предпринимать, пока нет указаний. А новый руководитель проекта от ФСБ пока
