Смиримся с мыслью, что все это случилось, но мы никогда не узнаем как.
...Егор с Людой поднялись по лестнице. Раньше, до революции, здесь обитали состоятельные люди, их достаток был виден по той лестнице.
Егор открыл дверь. Замок в ней был выломан в неизвестно какой древности.
В коридоре было темно.
Егор замер, прислушиваясь. Показалось, что из их комнаты донесся чей-то вздох.
Он сделал Люде знак остаться на лестничной площадке.
Надо быть осторожным. С недавнего времени в Питере стали пропадать люди. Непонятно, кому понадобилось входить в комнаты и уводить жильцов. Генерал подозревал сектантов. Чумазилла грешила на старцев из Валаамского скита. Могли быть извращенцы, бандиты.
Тихо.
Егор пошел впереди. Люда на два шага сзади.
Те, кто увел или убил человека, ничего не оставляли – ни записки, ни следов, ни креста углем на двери.
Генерал велел всем своим знакомым запирать двери.
Это было сложно сделать, так как не все жили в домах и квартирах, некоторые предпочитали странные открытые или затаенные места. Здравомыслие теряло власть над обывателем.
Был один философ, бывший милицейский майор, который устроил гнездо на крыше Биржи. Другой человек, бородатый, косноязычный, по его же уверению, гомосексуалист, освоил канализационные колодцы.
Но в большинстве своем люди не хотели жить в доме под крышей. И не обязательно в доме обыкновенном. Зачастую их влекли дворцы или даже музеи, в которых почти не осталось экспонатов.
У Люси была подруга, феминистка, которая даже в мертвом мире с трудом переносила существование мужчин – этих скотов и угнетателей. Называла себя она Лукрецией и обитала в спальне императрицы в Зимнем дворце, куда притащила несколько одеял из магазина ДЛТ. Недавно она совсем рехнулась и стала уверять знакомых, что понесла на этой кровати от Петра Великого, чья сперма сказочным образом сохранилась в простынях. С историей Лукреция была плохо знакома и не догадывалась, что дворец построили после смерти Петра.
После того как пропали без следа три или четыре человека из друзей генерала, Эдуард поставил желающим замки.
Эдик был странным человеком, самый настоящий слесарь, но при том он попал сюда, пройдя через тюрьму, куда угодил при безнадежной попытке уйти в Европу через границу в 1939 году. Он истратил все свои деньги и силы на переход границы в Польше, чудом добравшись до нее сквозь колонны танков и пехоты, решил переждать немного в лесу по ту сторону границы, а на вторые сутки, когда вышел на дорогу к Львову, на окраинах города был задержан патрулем НКВД, ибо за те двое суток наша доблестная армия далеко вклинилась на территорию Польши, освободила Западную Украину и обогнала беглеца. Ему бы признаться в том, что он следует за доблестной Красной армией, чтобы укреплять советскую власть, а он кинулся бежать и очутился в тюрьме, хорошо еще не расстреляли. Но мучили так, что через полгода решил повеситься... и очутился здесь. Вот Эдуард и ходил по квартирам своих знакомых на том свете и ставил им замки. К тому же он хотел выяснить, что же случилось с пропавшими людьми.
Когда Егор с Люсей возвратились из похода на Взморье, Эдуард ждал их дома, он принес замок, но из деликатности не стал ставить его в отсутствие хозяев.
Он сидел на тахте и читал книжку – журнал «Новый мир», в котором была напечатана повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Он давно собирался прочесть эту повесть, о ней говорили у японского генерала, но ни у кого не было своей книжки.
Егор сказал, что ему нужно сходить к генералу, чтобы рассказать о том, что они с Люсей услышали. Но Эдуард стал настаивать, чтобы он не спешил, потому что надо поставить замок.
– Подождет генерал, – сказал он. – Не могли найти нашего генерала, японца им подавай!
По правилам игры следовало возмутиться, защитить генерала, а слесарь должен был спорить.
Но Егор спорить не стал, устал, не было настроения.
– Книжек у тебя много, слишком много, – сказал слесарь.
– Ты же знаешь, – сказала Люся.
У нее гудели ноги. Сладостная боль – так давно ее не испытывала! Значит, все же в ней есть какая-то жизнь. Жизнь – это боль. Если нет боли, то нет и жизни.
Люся сбросила туфли, разношенные, как тапочки. Других здесь не нужно. Правда, говорят, что надо особо одеваться на бал у консулов или на ужин у Клюкина. Но это все за пределами нашего общества.
– Я потому к вам первым и пошел, – сказал слесарь, – чтобы вы меня с собой взяли.
– Может, в следующий раз? – спросила Люся.
– А ты дома оставайся. Я сначала замок поставлю, а потом мы с Егоркой сходим.
Слесарь был заядлым книгочеем, но книги и газеты редко попадали в этот мир, правда, были люди, которые любили и умели охотиться на книжки, но слесарь к ним не относился и мест не знал. А вот у Егора была репутация удачливого охотника.
– Человека отличает от животного мира, – говорил слесарь, – особенная любовь к чтению, к значкам.
– К значкам? – удивился Егор.
