Берия не торопил их. Понимал, что они уже износились и следует поискать им смену. К примеру, говорят, что где-то на берегу Рижского залива есть общество «Здоровое тело». Надо проверить.
Затем мысли Берии перетекли в иное русло – к делам более важным. Во-первых, следовало решить, как избавиться от консулов – если они сумели объединиться и единогласно отвергнуть его кандидатуру, значит, будущее ничего хорошего не сулит. Они его не только не выносят, они его заслуженно боятся. И при первой же возможности постараются убить. Нельзя поворачиваться к ним спиной. Ведь не будь они слюнтяями, способными лишь говорить и готовыми тут же переложить грязную работу на его плечи, то давно бы убили. Нашли бы легальное основание... А у них даже нет палача. Честное слово – на все государство нет палача! У Лаврентия Павловича даже среди велосипедистов по крайней мере три бывших исполнителя.
Не додумав важную мысль, Берия вдруг спохватился: кто и почему подслушивал в ресторане на Взморье? Это люди изнутри или снаружи? Разница могла оказаться жизненно важной.
Девицей он займется. Никуда она не денется.
Сначала надо запустить основную машину.
К счастью, жизнь подарила ему удивительных, исключительных агентов.
Пока они у него в руках, пока они в безопасности – черта с два консулы посмеют поднять на него хвосты! Чаянов знает об агентах, но кто они – лишь догадывается.
И такие козыри всегда радуют.
Не зря мы живем на свете, если еще можем вербовать и держать в норме таких людей!
Ни в коем случае нельзя оставлять экипаж возле Шахматного клуба.
Кто за ним следит, кто ему изменил, кому он случайно попался на глаза – все приходится учитывать.
Центральный шахматный клуб располагался в самой глубине Елагина острова – никогда не догадаешься снаружи.
У входа сохранилась вывеска «ЦПКиО им. С.М. Кирова».
Для ленинградцев эта надпись легко расшифровывалась, а для приезжих, наверное, казалась египетскими иероглифами.
Потому все, кто знал, называли парк Елагиным островом.
Берия сошел на землю и велел велосипедистам ехать дальше.
Они знали куда.
Мостик через протоку был ветхим и опасным. Кое-где доски пропали, в длинных дырах виднелась серая вода.
В одном месте Лаврентию Павловичу пришлось замереть и потом прыгнуть вперед. Прыжок вряд ли был красивым. Главное – не попасть в воду. Даже если и вылезешь, промокнешь до нитки, а здесь все так плохо сохнет!
Лаврентий Павлович пошел по дорожке в глубь острова. На дорожке валялись ветки, куски истлевшей бумаги, проржавевшие консервные банки, подметка, рваная зеленая фуражка. Кое-где на голых стволах были прибиты картонные стрелки с надписью «ШК», что означало – Шахматный клуб.
Сам клуб таился на поляне, между Елагиным дворцом и летним кафе.
Это была истоптанная поляна, с эстрадой, длинными скамейками и несколькими столами, видно, притащенными с разных концов парка или из других мест. Далеко не все столики были шахматными, но все раскрашены белыми и черными квадратиками.
Это и был Центральный шахматный клуб.
Людей там оказалось немного: был промежуток между большими турнирами, а Лаврентий Павлович об этом знал, потому что не раз сюда заходил. Он любил поглядеть, как играют другие, но сам не садился: не хотел, чтобы его обыгрывали.
Шахматисты в основном сидели за столиками.
Но не все.
Некоторые лежали или сидели на земле, другие разгуливали между столиками, наблюдая за игрой своих коллег либо просто беседуя.
В сторонке, возле виселицы, на которой висел труп, стояли действующий чемпион мира Эдик Мирзоян и главный судья федерации Хлопский, он же бессменный шахматный палач.
К ним и направил свои шаги Лаврентий Павлович.
По дороге он остановился у столика, за которым играли Майоранский и Лядов. Они играли блиц, и их руки, совершив движение над доской, неслись к кнопке шахматных часов, чтобы остановить бег времени. Шахматные часы, разумеется, не работали.
Майоранский с Лядовым были так поглощены партией, которая перешла в эндшпиль, что не заметили Лаврентия Павловича. Тот и не стал привлекать к себе внимания, а отошел к виселице, чтобы поздороваться с чемпионом и палачом.
– В чем проблемы? – спросил он.
Он не поздоровался, потому что в мире без времени редко здороваются, не принято. Приветствие после разлуки тоже рождено движением времени. Если время стоит на месте, то нет расставаний и встреч.
– Надо его снимать, – сказал Хлопский.
Это был очень высокий мужчина, схожий по форме с веретеном, так как шире всего он был в бедрах. Он напоминал также скульптуры египетских фараонов периода вырождения династий: маленькая головка с большой нижней челюстью, округлый животик, широкие бедра и ноги, заканчивающиеся маленькими
