– Это твое предположение.
– Вот именно об этом предположении я и хочу сообщить, – ответила Соня, и глазки ее, маленькие за очками, стали такими холодными и злыми, что Лидочка даже пожалела товарища из ЦК.
– Я бы на твоем месте не лезла в это дело, – заметила Лидочка.
– Спросят – отвечу. Я не отвечу, Татьяна скажет. Или кто-нибудь из отдела.
– Ах, конечно, – вырвалось у Лидочки. Как же она не подумала – в отделе три года кипит, потом тлеет роман между двумя сотрудниками. Роман, о котором знают все и о значении которого наверняка имели беседы с Олегом Дмитриевичем его товарищи. А может быть, знали, но не придали значения? Махнули на него рукой? Как бы то ни было – весь отдел, конечно же, в курсе дел, вернее всего, привык и смирился, как со скрипящей дверью в комнату, но теперь-то, после трагедии, Олег Дмитриевич окажется под лучами прожекторов, и неизвестно, удастся ли ему выкарабкаться из этой истории. Если Алена хотела отомстить, то, очевидно, ее месть осуществится.
– А Татьяна Иосифовна знала о нем?
– Разумеется, знала. И не выносила его. Да, она плохая мать, она равнодушный, глухой к чужим бедам человек, но когда дело касается мужчин, ее нюх начинает работать. Она давно отговаривала Алену… но разве на нее повлияешь?
– Значит, вчера ты знала, что Алена решила припугнуть товарища Осетрова?
Соня прищурилась, размышляя. Лидочка чувствовала, что права, и видела, что Соне не хотелось признаваться в излишней информированности.
– Я не знала, – сказала она наконец. – Конечно, я не знала. Но догадаться могла. Дурак бы на моем месте догадался.
– Она впервые это проделывала с ним?
– С Осетровым?
– Да.
– У нее такое в жизни уже было.
– А Осетрову она только грозила?
– Лидия! – не выдержало сердце Алениной подруги. – Ты говоришь так, словно не Осетров убил Аленку, а она сама его убила. Теперь легко говорить – она сама во всем виновата. Хотела увести пожилого человека, а когда не получилось, стала шантажировать.
– А разве не похоже?
– Ты бы посмотрела на Осетрова. И тогда бы говорила. Мужику шестой десяток, перспектив никаких, зарплата нищенская – кому он нужен?
– Кто нас разберет, – ответила Лидочка. Она была уверена, что ни размер зарплаты, ни внешние данные не были и не будут решающими факторами в душевных драмах.
– Вот именно! – Соня одержала малую победу и защищала честь погибшей подруги.
День был в полном разгаре. Соня взглянула на часы.
– Мне в институт надо, – сказала она. – Ты же понимаешь. Это я к тебе от шока прибежала, а вообще- то мне надо быть в институте. Там же никто еще ничего не знает.
Соня поднялась.
– Значит, я побежала в институт, а ты, будь другом, доберись до Татьяны. Надо же старухе сказать, что ее дочь отравилась.
Слова были недобрыми, словно Соня сводила счеты с Татьяной Иосифовной.
– А ты пол-то хоть вымыла вчера? – неожиданно для самой себя спросила Лидочка.
– Пол?
– На даче. Ты же осталась, чтобы вымыть пол.
– Но я же, честное слово, хотела пол вымыть, – Соня вдруг покраснела. – Я хотела, но потом был сериал, я совсем забыла, что сериал, а потом мы с Татьяной чай пили, заговорились, а потом уже поздно стало, и мне пришлось у нее ночевать… А утром? Впрочем, я думаю, что она сама тоже забыла о моем обещании. Только ты, Лида, со своим холодным бесчувственным умом помнишь о таких пустяках. И мне вообще непонятно, зачем ты об этом спросила?
– Не знаю, наверное, из-за твоей просьбы. Я подумала, что ты совсем недавно от нее уехала, а я должна позвонить и сказать…
– Можешь не звонить, – отозвалась Соня. – Кто-нибудь обязательно порадует.
Она поднялась и стала собираться. Она была немного пьяна, и движения ее были более размашистыми и резкими, чем следовало.
– Извини, что я спрашиваю в такой день. Но для меня это все равно важно. Ты сказала, что шкатулка стоит в квартире Алены…
– Ну сколько раз мне нужно повторять! Стоит. На комоде.
– И ты эту шкатулку видела?
– И трогала, и открывала, и закрывала – я ее знаю, как собственный унитаз.
И, сделав столь изящное сравнение, Соня покинула Лидочку. Та хотела, правда, опередить ее и глянуть в дверной глазок, но Соня не знала о страхах и опасениях Лидочки и потому оттолкнула ее своим тугим, плотно сбитым телом.
– Я тебе позвоню! – крикнула Соня с лестницы. Голос ее звучал гулко. Лидочка закрыла дверь и поспешила к телефону – кто-то звонил.
Оказалось – Татьяна Иосифовна.
– Лида, Лидочка, неужели это правда? – спросила она вместо приветствия. – Ничего от меня не утаивай, скажи всю правду, какой бы тяжелой она ни была.
– Татьяна Иосифовна, простите, но все, что я знаю, я знаю от Сони и милиционера.
– Она погибла?
– Соня только что ушла от меня. Она ее обнаружила утром.
– Это случилось ночью?
В их разговор вмешался чужой голос и сказал:
– Это шестое стройуправление?
– Повесьте трубку, вы мешаете, как вам не стыдно! – сказала Татьяна Иосифовна. И в голосе ее была такая убедительная сила, что тот, неизвестный мужчина отключился. – Представляете, Лидочка, – сказала Татьяна. – Я сидела и спорила о каких-то не очень важных вещах с этой Софьей, когда моя единственная дочь умирала… я никогда себе этого не прощу.
– Но вы-то при чем?
– Я не уделяла ей должного внимания. Так сложилась моя жизнь.
– Боюсь, что вы вряд ли могли бы что-то сделать. – Лида говорила то, что Татьяне хотелось услышать. – Ваша дочь была взрослым человеком и сама решала, что ей делать.
– Людям кажется, что они решают. На самом деле – они рабы случая. В нашем роду женщины погибали от любви.
Заявление было сомнительным, но Лидочка его не оспаривала. Ей хотелось узнать, каким образом Татьяна узнала о гибели дочери.
Татьяна сама решила эту маленькую загадку.
– Меня вытащили к телефону, который в километре от дачи. Телефонограмма. Это так называется. Коменданту поселка звонили из Аленкиного института. Мне невыносимо думать, что в институте уже знают. А когда я сюда пришла, оказалось, что звонили еще из милиции. Вы не представляете зачем?
– Молодой человек, вежливый? – спросила Лидочка.
– Вот именно.
– Тогда я знаю, что он сказал.
– Даже знаешь, что сказал?
– Он попросил прощения, что действует не по правилам, но он очень занят и выражает свое соболезнование…
– Что-то в этом духе.
– Но ему главное было узнать, когда от вас уехала Соня и оставались ли вы на даче одна.
– Ты чудо – Лидочка. Именно так… – Татьяна сделала паузу. Потом воскликнула: – Неужели он
